В горах пощады нет

Так спустились они с холма и на какое-то короткое время остановились, чтобы перевести дух перед подъемом на следующий склон, когда из темноты этого самого склона вдруг показалась вспышка пламени, похожая на огненный язык, и только потом раздалась короткая очередь. Одновременно с этим прыгнул вбок Артем Васильевич, без стеснения и жалости сбивая Бессариона с ног. Грузинский подполковник, к чести своей, звука не издал от падения и вызванной этим падением боли, сразу сообразив, что такой бросок был необходим, потому что сам он из-за сломанной ноги был просто не в состоянии вовремя среагировать. Но, попытавшись перевернуться со спины на бок, чтобы вытащить придавленный телом автомат, Бессарион обнаружил новый источник боли. Если раньше боль шла только из ступни, то теперь боль жила в бедре. И даже в ночной темноте было видно, как растекается по штанине кровавое пятно.

Ногу ему прострелили…

2

После привала колонне уже требовалось время, чтобы разогнаться, пусть не до прежнего, но хотя бы до среднего темпа этого марша. Сам подполковник Бурлаков вошел в темп легко, но солдаты после длительной сильной усталости и короткого отдыха еще находились в состоянии лишь частичного бодрствования. И капитан Максимов правильно повел себя, наращивая темп постепенно, иначе усталость могла бы вернуться в том же виде, в каком она находилась перед привалом, и тогда сам привал уже был бы простой тратой времени. После первого привала, когда усталость не была еще такой значительной, медленное вхождение в темп было необязательно. После второго привала резкое ускорение грозило солдатам стрессом, чего перед началом боевых действий лучше не допускать. Сами боевые действия – это уже стресс. А когда один стресс накладывается на другой и более сильный поглощает более слабый, они обретают совместную силу и могут привести к нервному срыву. Подполковник Бурлаков, как и другие офицеры, исключая, может быть, офицеров штаба, подготовку имел не солдатскую, а офицерскую, многолетнюю и более качественную, более продуманную, и потому мог позволить себе любые ускорения без всякой раскачки. И он сразу решил догнать передовой дозор, чтобы посмотреть, как там обстоят дела. Но, не добравшись до дозора, остановился у головы колонны, чтобы выслушать капитана Максимова.

– Товарищ подполковник… Тут у нас непонятная ситуация…

– Кто-то змею укусил? – спросил Бурлаков.

– Что? А… Нет, товарищ подполковник, змей мы не встречали. Но вот один из солдат говорит, что во время сна открывал глаза и видел вдалеке костер. Думал, что ему приснилось, и потому внимания особого не обратил. В полудреме бывает. Потом во второй раз глаза открыл, костер все еще горел, но уже слабее. Огонек еле теплился. И опять уснул… После подъема все вспомнил, костра уже не видно…

– Во-первых, капитан, ты понимаешь, что такое может значить? Я не про костер… Я имею в виду состояние, когда солдат после такого трудного и длительного марша уснуть не может? Здоровый человек просто падает и спит, пока его не поднимут… А ты загонял парня. Он на грани нервного срыва… И что с ним дальше будет?

– Он в нормальном состоянии, товарищ подполковник, но у парня зуб болит, а это сильнее любой усталости.

– Другое дело, – согласился Бурлаков. – Где он костер видел?

– На противоположном склоне. Нам как раз туда идти, но скоро место будет открытое. Мы можем себя обнаружить.

– Еще кто-то костер видел?

– В том-то и дело, что больше никто. Я даже часовых опросил по всем сменам. Ни костра, ни запаха дыма. Но дым-то в другую сторону идти должен. Ветер от нас. А костер… Понимаете, есть места, костер в которых можно видеть только под одним ракурсом. Я сам так однажды впросак попал. На дачу поехал. У нас за дачей дом отдыха. Там котельная. Я из окна смотрю, над трубой моего знакомого дымок вьется. Выхожу на улицу, нет дымка, с разных сторон смотрю, нет, как не было. Мысли-то какие? Меня увидели, залили в печи огонь. Значит, воры забрались… Я взял топор, пошел. Дверь закрыта. Я взломал. В доме никого. И никаким дымом не пахнет. И печь холодная. Ну, думаю, «крыша поехала». Дверь гвоздями забил, возвращаюсь к себе, в окно выглядываю, опять дым… Вышел еще раз, посмотрел. А из моего окна труба в том доме перекрывает трубу котельной дома отдыха. И впечатление такое, что печь топится. И это только под одним ракурсом…

– Я понимаю, что такое ракурс, – сказал подполковник. – В бинокль смотрел?

– Смотрел. Лес там густой. Ничего не видно.

– Зови солдата, зови снайпера. Пусть через тепловизор смотрит. Колонну останови. Вернитесь на ту самую точку, где солдат спал. Оттуда и смотреть… Передовой дозор останови…

* * *

– Есть там яркое пятно… – докладывал старший сержант Нахимов, не отрывая глаз от оптического прибора. – В тепловизор разобрать трудно, но, похоже, яма там, а в яме костер горел. От него пятно и осталось. Сильно светит… Жар еще остался…

– Людей, людей смотри… – потребовал капитан Максимов.