В глухом углу

Когда Надю утвердили бригадиром, Светлана напомнила об их уговоре. Они сидели у реки, по льду тянулись разводья, с часу на час ожидали ледохода. Надя притворилась, что не знает, о чем речь.

— Уговоров было много — не давать спуску парням, выполнять норму, ходить на все картины. Какой ты имеешь в виду?

— О Сашке, конечно.

— А что? Уговор выполняется. С ним не дружат.

— Этого мало. От него надо избавляться.

— Живет — пусть живет. Не убивать же!

— Убивать не надо. А жизни не давать.

— Не понимаю, чего ты хочешь?

— Слушай, Надя, — сказала Светлана. — Часть людей уходит на строительство аварийного поселка. Скажи, чтоб Сашку забрали от нас. Откажись принимать бригаду, если его оставят.

Надя знала, что Светлана не отвяжется и что легко отделаться от Саши не удастся. Светлана сидела грустная и твердая, она не глядела на подругу. Надя командовала всеми девушками, на Светлану кричала больше, чем на других. Она могла закричать и сейчас, обозвать Светлану дурой, такие слова раньше действовали. Начинать бригадирство с капризов — какая нелепость!

— Хорошо, — решила Надя. — Я сделаю, что ты хочешь, поругаюсь с самим Кургановым… Но тебе скажу одно: ты слишком ненавидишь, Светлана!

— Нет, — отозвалась та. — Я слишком люблю.

Дня через два на стене конторы вывесили списки перекомплектованных бригад. Саша не нашел своей фамилии в Надиной бригаде. Он пошел объясняться.

— Не нравится — иди, жалуйся, — посоветовала Надя. — Но вряд ли поможет. Тебя отчислили вполне официально, с протоколом и подписями.

— Но почему? Я требую — почему?..

— Потому. Не нравишься ты нам. Площадка большая, пристраивайся в другом месте.

— Надька, смотри!..

— Уже посмотрела и, знаешь, что увидела? В бригаде у меня одни трезвенники — как на подбор. Ты портишь общую картину.

Если бы этот разговор происходил не на глазах у Семена, взбешенный Саша прибегнул бы к словам покрепче. Но Семен не терпел ругани. Ссориться с Семеном было неразумно.

Вечером Саша пожаловался брату. Георгий нахмурился.

— Взялись за тебя! Ладно, великий строитель из тебя, кажется, не получится. Может, натянешь на слесаря четвертого разряда. Завтра поговорю на руднике.

— Все это Васькины штучки, — злобно сказал Саша. — Он подговорил Надьку. Знаю я этого гада! Он крепче всех требовал меня под суд.

Мысль, что в Васе корень всех бед, не давала ему покоя. «Нет, врешь! — бешено думал Саша. — Если тебя за шибкую бдительность — в секретари, так ты думаешь, бога за это самое… за бороду поймал? Мы еще разочтемся!»

На другой день он вышел работать в электромастерские рудника.

3

Аварийный поселок — так называлось общежитие для новоселов, прибывавших Этим летом, — разбивался около рудничных служб, в ненарушенной тайге. По набросанному наспех плану какие-то деревья вначале оставляли, чтоб создать на улице аллею, потом стали валить лес стеной — деревья росли не аллеями, а как вздумается. Жалеть это добро не приходилось, поселок со всех сторон захлестывало зеленое море. Прораб махнул рукой на чертежи:

— Здесь не улица Горького, трястись над каждым деревом не обязательно.

В один из дней Саша, отправившийся из цеха в поселок за материалом, свернул в сторону, чтоб посмотреть, как работают бывшие бригадники. Он подошел к Игорю и Вере. Игорь подпиливал электропилой стволы, потом они с Верой их валили. В воздухе стоял особый, возбуждающий и печальный аромат свежего сруба. Дерево пахло живыми соками, как смертельно раненное тело пахнет кровью. В стороне пели другие электропилы, с громовым шелестом валились другие деревья. На опушке рычали и посапывали бульдозеры, выкорчевывающие свежие пни.

Саша после недолгого молчания сказал:

— Тяжелая работенка.

Вера ответила:

— А мы не ищем легкой. И вообще — проваливай!

Насупленный Саша насупился еще больше.

— Посмотреть уже нельзя?

— Такими гляделками, как у тебя, и бревно сглазишь.

Саша знал, что Вера недолюбливала его и в те времена, когда дружила с Георгием. Он пожалел, что заговорил с ней, хорошего ответа ждать было нельзя. Он отошел, ничего больше не сказав. Шагах в ста Саше повстречался Вася.

Вася обходил порубку, оглядывая образовавшуюся площадку. Бешенство, не перестававшее бродить в Саше, забурлило пеной.

— Здорово, начальник! — приветствовал Саша.

— Я не начальник, — холодно ответил Вася.

— Не начальник? Людьми командуешь, кому жить, кому подыхать, согласия их не спрашиваешь — значит, начальник!

Вася презрительно поглядел на него.

— Ты ищешь ссоры? Ссора тебе не поможет.

— А что мне поможет? Не объяснишь?

— Одним собой живешь. Плюешь на всех, было бы тебе хорошо.

— И плюю! И буду плевать!

— На всех плевков не хватит. Вон гляди, деревья! Они тоже без товарищей не живут. Одно дерево не составляет леса, один человек еще не человек. А ты? Что хочу, то закон, до других дела нет. Тебе и говорят: живи сам по себе, раз такой.

Саша не отрывал от Васи бешеного взгляда. Все было ложью! Правильно, и дереву тошно одному, он не дерево — ему хуже.

— Я тебе не пень — антимонии выслушивать. Возвращай в старую бригаду, понял!

— От меня это не зависит. Тебя товарищи не хотят.