В дураках

Зародившаяся было у судьи надежда, что случаются в жизни невероятные совпадения, растаяла без следа.

- Но кто заговорил первый – я с вами или вы со мной?

Могутный бакалейщик неуверенно переминулся с ноги на ногу.

- Я первый заговорил. – Затем, резко оборотившись к присяжным, он зачастил, словно оправдываясь: - Но он так паршиво играл, что любой бы на моем месте ему помог. Ведь всё просто, как пить дать, - красные на чёрные, чёрные – на красные, а он смотрит, как баран на новые ворота, и ничего не видит. Ну, пришлось пару раз пальцем ткнуть, показать, что куда класть.

- Но что касается покера, - не унимался О’Коннор, - кто первым предложил сыграть просто так, по-дружески, вы или я?

- Ты! - с поспешной горячностью выплюнул взбешенный Кин. – И ты же предложил подогреть интерес к игре небольшой ставкой. Небольшой ставкой, ничего себе! Можно подумать, шестьдесят два фунта стерлингов – это не деньги!

Присяжные дружно закачали головами: шестьдесят два фунта – это деньги, да ещё какие. На них целый год можно жить, в ус не дуя.

- Должен вас поправить, - возразил О’Коннор. - Сыграть в покер предложили вы. И сыграть на деньги предложили тоже вы, а не я. До этого мы играли только на спички, правда?

Бакалейщик осёкся, задумался. Лицо его, лицо прямодушного человека, осунулось. Лгать он не умел.

- Возможно, это действительно был я, - признал он наконец. Но тут новая мысль промелькнула в его голове, и он воззвал к присяжным. – Но ведь именно этого он как раз и добивался, разве нет? Как это у шулеров и водится! Они вовлекают жертву в игру!

«Да он просто влюблен в это слово «вовлекать», - подумал судья Комин. - Очевидно, оно лишь совсем недавно пополнило его словарный запас, вот теперь он и вставляет его куда только можно». Заседатели сидели и укоризненно кивали – виданное ли дело, вовлекать человека во что бы то ни было!

- И последнее, - тихо произнёс О’Коннор, - когда мы рассчитывались, сколько денег вы отдали мне?

- Шестьдесят два фунта! – взревел Кин. – Потом и кровью заработанных стерлингов!

- Да нет же, - поправил его Тростинка, - сколько вы проиграли лично мне?

Торговец из Трали на мгновение замер и вдруг как-то сник.

- Не тебе, - вяло отмахнулся он. – Тебе – ничего. Всё выиграл тот фермер.

- А я, я что-нибудь выиграл? – спросил О’Коннор дрожащим от слёз голосом.

- Нет, - вздохнул свидетель, - ты проиграл что-то около восьми фунтов.

- Больше вопросов не имею. – С этими словами О’Коннор сел на скамью.

Мистер Кин уже готовился покинуть свидетельскую трибуну, когда судья остановил его:

- Минуточку, мистер Кин. Вы сказали «всё выиграл тот фермер». Кто такой этот фермер?

- Второй мой попутчик, ваша честь. Фермер из Вексфорда. Не очень хороший игрок, но дьявольски везучий.

- Вы запомнили его имя?

Мистер Кин смешался.

- Нет. Но ведь карты-то были у этого, у обвиняемого. Это ж он мухлевал.

На этом обвинение закончило изложение дела, и к кафедре, чтобы дать показания в свою защиту, направился О’Коннор. Поклявшись говорить правду и ничего, кроме правды, он поведал свою немудрёную, но душещипательную историю. На жизнь он зарабатывал вполне законно - покупал и продавал лошадей. Любил перекинуться в карты с друзьями, хотя играл из рук вон плохо. За неделю до той злополучной поездки 13 мая он зашёл в один из дублинских пабов пропустить стаканчик портеру. Сев на скамью, он почувствовал у бедра маленький твердый брусок, которым оказалась видавшая виды колода игральных карт. Вначале он хотел отдать её бармену, но затем подумал – да кому она нужна! – и оставил себе, дабы коротать время в бесконечных разъездах по просторам Ирландии в поисках новой кобылки или жеребца для продажи.

То, что карты меченые, он понятия не имел. Всё, что детектив рассказывал о «темнении» и «обрезке», стало для него откровением, ни о чём подобном он ранее не слышал. Да если бы и слышал, не знал бы, где искать метки на рубашках карт, подобранных на скамье в пабе.

И что касается мошенников: разве мошенники проигрывают? – спросил он присяжных. А он проиграл незнакомцу в купе целых 8 фунтов 10 шиллингов. Он сам остался с носом. И если мистер Кин ставил больше и больше проиграл, чем он, так, возможно, потому, что в отличие от него, О’Коннора, мистер Кин – человек рискованный, в пылу азарта готовый в омут головой броситься. Но он, О’Коннор, к шулерству никак не причастен, иначе бы он не потерял такую внушительную сумму такими же потом и кровью заработанных денег.

Обвинитель попытался камня на камне не оставить от его признаний, однако человек-тростинка придерживался их с таким рассыпающимся в извинениях упорством и самоуничижительной настойчивостью, что в конце концов адвокат обвинения иссяк, сдался и молча опустился на стул.