В действующей армии

Я быстро оделся, сдал казаку свой небольшой багаж и вышел на улицу… Там уже всё было в тревоге… Русские бежали к катеру, который должен был перевезти их на станцию железной дороги, понукая китайцев, нёсших за ними их багаж и всякий домашний скарб… Много в этой трагической обстановке было и комического. Слышался плач жён, воркотня мужей. Особенно комичны были фигуры одного чиновника и чиновницы, затеявших на улице семейную сцену… Я нашёл моих казаков около почты, где тоже была суета, складывались тюки корреспонденций, посылок, служебных книг и бумаг… Казаков я отправил в отряд, а сам поспешил на катер… В толпе я наткнулся на что-то ногой, нагнулся посмотреть и выронил из наружного бокового кармана моей рубашки портсигар… Мне стало жаль потерять его, начал искать, нашёл, но это промедление было для меня роковым… Катер ушёл. Можно было, конечно, добраться до станции по берегу излучины реки Ляохе, но это очень далеко и при том в городе не было ни одного свободного рикши. В это время показался приближающий к берегу катер… Надежда добраться на нём до станции мелькнула в душе, но ненадолго. Катер, оказалось, прибыл за градоначальником и его канцелярией… Тут между китайцем-командиром катера и мною разыгралась любопытная сценка.

– Когда отойдёт катер? – спросил я.

– Когда прикажет градоначальник…

– Он знает, что ему приготовили катер?

– Не знаю, я даже не знаю, где он здесь живёт…

– Как же это вы, командир катера, приехали за градоначальником и не знаете, где найти его…

Но китаец остался видимо при полном убеждении, что это в порядке вещей.

Видя, что толку тут не добьёшься, я нанял китайскую шаланду и поехал на станцию. Приезжаю, поезда нет!

– Где поезд?

– Он стоит за две версты отсюда.

– Почему?

– Видите, что разрушают путь…

И действительно солдатики уже снимали шпалы и рельсы и ломали стрелки и т. д.

Пройдя версты две, я нашёл поезд, который уже в течении нескольких недель стоял на станции под парами на случай отступления… Меня поразило то, что в поезде было довольно много свободного места. Я обратился за разъяснением этого к одному из железнодорожных агентов…

– Ввиду того, что поезд должен отойти далеко от города, многие побросали свои пожитки. а некоторые просто остались в городе…

Жители впрочем всё ещё прибывали, и поезд в конце концов наполнился и отошёл к Дашичао.

Тесно впрочем не было.

Японцы, как известно, заняли Инкоу.

Они вошли в город около пяти часов дня 12 июля и поставили посты.

Китайские городские власти вышли им навстречу, милиция перешла на их сторону.

Наш гарнизон до этого времени, конечно, успел оставить город, увезя все интендантские запасы.

К вечеру в город вступил отряд японской пехоты, состоящей из совершенно молодых солдат.

Оставшиеся русские подданные находятся под покровительством французского консульства, и на их домах развеваются французские флаги».

– В скольких верстах от города были японцы, когда началось очищение Инкоу? – спросил я сотника Чарикова.

– Верстах в десяти…

– Долго, как вы думаете, удержатся там японцы?..

– Трудно ответить на этот вопрос! Вся русская администрация Инкоу живёт в настоящее время в Харбине в вагонах, готовая вернуться тотчас по взятии Инкоу обратно, но во-первых, наши военные операции отодвинулись теперь дальше на север между Хайченом и Айсазаном, а во-вторых, японцы, конечно, постараются удержать за собою Инкоу, сделав из него базу для доставления продовольствия… Недаром они проводят дорогу от Гайджоу к морю… Устье реки Ляохе для них драгоценно…

– А какая судьба постигла канонерскую лодку «Сивуч»? Ведь он стоял в устье Ляохе?..

– Этого я не знаю! Я её не видал в Инкоу и когда спросил, где она, мне сказали, что «Сивуч» ушёл за двадцать вёрст вверх по течению… Быть может он направился к Хайчену…

Река Ляохе на всём этом пространстве судоходна для мелких морских судов.

После рассказа об очищении Инкоу, сотник Чариков перешёл к отдельным эпизодам из жизни южного отряда генерала Самсонова:

«Кавалерия в настоящую войну, – начал он, – несёт тяжёлую службу… Она везде на передовых позициях и в силу этого ежедневно терпит, хотя и незначительную, но постоянную убыль в людях убитыми или ранеными… Она же подвергается всевозможным ухищрениям японцев… Не так давно был, например, следующий случай. Стоит на посту ночью казак и видит близ него кто-то ползёт…

– Кто идёт?

– Свой…

– Кто свой?

– Раненый, ползу…

На этот разговор подошёл унтер-офицер и начал продолжать допрос:

– Ты чей?

Это казацком языке значит, какого полка.

Но ползущий, как оказалось потом, японец, не понял этой формы речи, или же лексикон выученных им русских слов истощился, только он повернул обратно и, пригнувшись, побежал, за ним побежало ещё несколько человек, но пуля часового положила „своего раненого“ на месте».