В Датском королевстве…

Если иметь в виду основных участников полемики на сцене (а пьеса Мунка, как всякий миракль, это еще и прение, спор о душе), то их, опять-таки обобщенно говоря, четыре. Это сторонник просветительских идей знаменитого пастора XIX века Николая Грундтвига, свободомысл-хуторянин Миккель Борген, его прямой противник портной-фундаменталист Петерсен, позитивист-доктор (вместе со своим фактическим сторонником, осмотрительным новым пастором местного прихода) и — противостоящий им всем — юродивый сын старика Боргена, его несбывшаяся надежда как хозяина и как верующего Йоханнес. Этот сын (два других — намеренно бледные сценические тени, явные не герои) — своего рода «рыцарь веры», который, прямо-таки по «Страху и трепету» Киркегора, вступил в «несчастное отношение с так называемой действительностью» и потому сочтен сумасшедшим. Ему и предстоит разрешить главную коллизию замечательной мистериальной драмы Кая Мунка — конфликт между привычной жизнью в теплом сообществе верных и собственным абсурдным шагом рискующего индивида навстречу небывалому. Добавлю, что это право на свободу и сомнение Мунк как священник и публицист защищал в деле пастора Отто Ларсена против церкви, слушавшемся в Дании как раз в год публикации и премьеры мунковского «Слова».

Слово Пьеса © Перевод Ирина Куприянова

Нет, его праздничная одежда должна всегда висеть наготове, потому что ведь никогда не знаешь, не придет ли он как-нибудь однажды пасхальным утром.

Здравомыслящая вдова хуторянина из Ведерсё[54].

I

^{Хутор Боргенсгор.}

Миккель. До свидания, Ингер.

Ингер. До свидания, Миккель.

Миккель. Посмотрим, как ты справишься.

Ингер. Не волнуйся, я сделаю все, что смогу.

Миккель. Может, я лучше останусь дома и помогу тебе?

Ингер. Ты прекрасно знаешь: если он меня не послушает, что бы вы остальные ни придумали, все равно не поможет.

Миккель. Это верно. Но будь осторожна. Помни о своем положении, женушка!

Ингер. Уф, вечно вы напоминаете о моем положении!

Миккель. Ну, Ингер!

Ингер. Ладно, ладно! Не обращай внимания. Это все, очевидно, из-за моего положения.

Миккель. Андерс вообще не должен был вмешивать тебя. Зря он это сделал.

Ингер. Не начинай теперь винить своего бедного брата, ему и так сейчас…

Миккель. Ты и правда все уладишь. Только бы отец не очень разозлился!

Ингер. Наверняка разозлится. Но я гораздо больше боюсь, что он расстроится. Ты увидишь, Миккель, я все улажу. А теперь отправляйся! И будь осторожен, не провались под лед!

Миккель. Я буду посматривать, не вернулся ли Андерс.

Ингер. Да, последи! Может случиться что-то совсем скверное, и хорошо, чтобы ты был рядом.

Миккель. Прощай, девочка моя.

Ингер. Прощай, мальчик мой. Надо же, можно подумать, мы только-только обручились.

Миккель. Так оно и есть, Ингер.

Ингер. Да уж! Восемь лет как женаты. Черт возьми, кофе закипел!

Миккель. Всего восемь коротких лет!

Ингер. Ну, мне кажется, до золотой свадьбы еще далеко.

Миккель. Совсем недалеко, женушка, недалеко. Ладно, прощай пока. И действуй осторожно.

Ингер. Разве я бываю неосторожной?

Миккель. Нет, так сказать было бы грешно. Удачи!

Ингер. Спасибо, друг мой!

^{Миккель уходит.}

Благодарю тебя, милый Господи. Благодарю за все! Будь же и сегодня мне помощником! Аминь.

^{Старый Миккель Борген входит.}

Борген. Это оттого, что вода просочилась. Но я сейчас заделаю.

Ингер. Ой, дедушка, ты меня напугал! О чем ты говоришь?

Борген. Пятно там наверху, на которое ты стояла и смотрела, это дождевая вода. Крыша протекает около трубы. Кровельщик Кристен все же недотепа, даром что из обращенных. Кобыла еще не встала?

Ингер. Я думаю, она вот-вот встанет.

Борген (в дверях). Катинка, скажи им, чтобы подсыпали кобыле побольше, и пусть работник присмотрит за свиноматкой, пока я не приду.

Ингер. Ты так мало поспал после обеда…

Борген. Проклятая подагра! Погода меняется. И мне лучше, если я на ногах. Что это? Будем пить кофе в такое время?

Ингер. Сегодня так холодно, дедушка.

Борген. Значит, поэтому будем пить кофе?

Ингер. Да, хотя нет, не совсем. Ты трубку ищешь? Вот, пожалуйста.

Борген. Дай-ка мне сегодня длинную. Но ее надо набить. Ты и это можешь?

Ингер. Я все могу, дедушка.

Борген. Только не можешь рожать мальчиков.

Ингер. Не надо так!

Борген. И еще дай спичку. Спасибо! Ах, Ингер, право слово, ты мастерица варить кофе. Не слишком слабый и не слишком крепкий.

Ингер. Я со временем поняла, какой тебе нравится. Ну вот, теперь я посижу здесь в тепле, и мы за кофе немного поговорим, а потом почищу картошку.

Борген. У нас сегодня картошка на ужин?