В чужой стране

— Поживите пока в этой землянке, мы с Мариновым завтра уходим. Надо с новыми людьми познакомиться.

Знакомясь с партизанами, влившимися в бригаду, Шукшин и Маринов две недели ходили по лесам, от землянки к землянке. Нередко отправлялись на операцию вместе с партизанами. Это было самым лучшим знакомством с людьми. И партизаны могли сразу оценить достоинства командира и комиссара.

Так, пробираясь от взвода к взводу, Шукшин и Маринов пришли в землянку Дядькина. Заместитель командира бригады оставался на прежнем месте, осуществляя руководство первым, вторым и третьим отрядами, сосредоточенными близ городов Пеера и Брея. В землянке Дядькина разместился штаб бригады.

Спустившись в землянку, Шукшин устало, с глухим стоном сел на топчан, застеленный красным ватным одеялом. Голову пронизывала острая боль, в глазах стало темно.

— Плохо, Константин Дмитриевич? — Дядькин наклонился над Шукшиным. — Ложитесь, ложитесь… Может, чаю дать?

— Нет, подожди… — с трудом проговорил Шукшин. Он лег, закрыл глаза. Скоро боль немного утихла, он уснул. Маринов, прислушиваясь к его прерывистому дыханию, сказал:

— Тяжело ему, Иван Афанасьевич, ездить по отрядам. Боялся я, что дорогой свалится… Должно быть, тебе командовать придется.

— По отрядам ему мотаться не надо. Я буду ездить. А главные вопросы будем решать вместе. У него же большой опыт, разве я с ним сравнюсь… Может быть, Шукшину лучше жить с четвертым отрядом? Отряд самый большой, и обстановка там трудная…

— Пожалуй, это целесообразно. Мы с тобой в четвертом отряде часто бывать не сможем. И через Мазайк у нас связь с партизанским командованием, с коммунистами…

Подумаем!

Шукшин проснулся уже поздно вечером. Над столом ярко горела лампа. На ящике из-под консервов (накануне перехватили на шоссе немецкую машину с продовольствием) сидела молодая, миловидная женщина. Дядькин, глядя на нее с доброй улыбкой, сказал Шукшину:

— Вот, Константин Дмитриевич, наша спасительница… Мария Давенс!

— Мария Давенс? — Шукшин поднялся. Женщина подошла к нему, протянула руку.

— Вот вы какая, оказывается… — Шукшин представлял себе Марию Давенс, о которой так много слышал от партизан, совсем другой. Трудно было предположить, что эта маленькая, похожая на девочку женщина с кроткими голубыми глазами и есть бесстрашная Мария Давенс.

— Смотрите, Константин Дмитриевич, что Мария привезла нам! — Воронков взял со стола небольшой сверток, развернул.

— Бог ты мой… Знамя! — Шукшин нетерпеливо схватил хрустящее, отливающее пламенем шелковое полотнище. — Знамя! — Посредине, вверху, горел золотом герб Советского Союза. По всему полотнищу крупными буквами было вышито: «Русская партизанская бригада «За Родину».

Шукшин долго, не отрываясь, смотрел на пурпурное полотнище, потом порывисто поднес его к лицу и поцеловал. Не стесняясь набежавших на глаза слез, повернулся к Марии Давенс.

— Спасибо вам, родная, от всех партизан спасибо!

— О, что вы, камерад… Это не я… Это знамя вышивали другие женщины, много женщин, — Давенс застенчиво, мягко улыбнулась. — Оно ходило из дома в дом. Каждая женщина хотела немного вышить… Как это вам объяснить… Они хотели выразить свои чувства… Вы понимаете?

В землянку вошел Кучеренко. Обращаясь к Давенс, сказал:

— Идем сейчас!

Он вытащил из-под топчана ящик с патронами, положил две большие горсти в карман. Затем, проверив оружие, кивнул женщине и молча вышел из землянки. Мария пошла за ним.

— В Пеер отправились? — спросил Шукшин, провожая их взглядом.

— Нет, в Брей, — ответил Дядькин. — Он должен встретиться с бургомистром. Кажется, этот бургомистр будет на нас работать.

— Опасное это дело, Дядькин, — проговорил Маринов, раздумывая. — Где они встретятся?

— В доме одного бельгийца, — ответил Дядькин. — Человек надежный… Константин Дмитриевич, проект программы и устава бригады я подготовил. Вот документы… — Он взял со стола пачку больших листов, вырванных из какой-то бухгалтерской книги, и подал Шукшину вместе с целой кипой записок. Проект программы и устава обсуждался во всех отрядах, передавался от одной группы партизан к другой. В записках были замечания и предложения. Шукшин, просмотрев записки, спросил Дядькина:

— Вы разобрались с этим? Тут немало дельных замечаний!

— Разобрались и внесли много изменений. Можно сказать, программу и устав составляла вся бригада!

Шукшин присел ближе к свету, рядом с ним устроились Дядькин, Воронков, Маринов.

Началось обсуждение каждой статьи, каждого параграфа. Устав утвердили быстро. Но программа бригады вызвала острый спор. Собственно, спор разгорелся вокруг одного вопроса — об отношениях бригады с различными организациями, существующими в Бельгии, с иностранцами. После горячей дискуссии большинством голосов программу утвердили в следующей редакции: