В чужой стране

24 декабря. Молодец Дядькин, молодец! Вот тебе и лейтенант, 24 года… Нет, не только возрастом и чином определяются качества человека! Рука у него умная и твердая. Кое-кто хотел не признавать власть, да ожегся. «Строптивые» побывали на гауптвахте. Не понимают эти люди, что мы среди чужих, что за каждым нашим шагом следят и по нашему поведению судят о русских, о Красной Армии…

В Брюсселе

В глубоком раздумье, поеживаясь от холода и потирая озябшие руки, Шукшин шагал по большому, неуютному кабинету. За окном сыпал густой снег. Тяжелые влажные хлопья, подгоняемые ветром, неслись сплошным потоком.

В комнате было полутемно, и от этого казалось еще холоднее.

Зима в этом году не баловала. Бельгийская столица замерзала: шахты не работали, в городе совсем не было угля. Хлеба в Брюсселе тоже не было. Приехавшим из Лондона бельгийским министрам некогда было заниматься снабжением населения. У них были другие дела…

Об этих-то делах, о положении в стране и размышлял помощник начальника Советской военной миссии Шукшин, шагая взад и вперед по кабинету. У него только что был Вилли, руководитель айсденских коммунистов: приехал по делам в Брюссель и зашел навестить друзей. То, что рассказал Вилли, взволновало Шукшина и встревожило.

Да, обстановка в Бельгии сложная. Сразу не разберешься… Куда ведет линию правительство Пьерло? Когда Пьерло сидел в Лондоне, он был против восстания, его правительство заклеймило призыв Фронта независимости к восстанию против фашистских оккупантов, как авантюру. Шукшин хорошо помнит выступления по радио министра иностранных дел Спаака, призывавшего бельгийцев сидеть спокойно, не «раздражать» врага. Бельгийские патриоты не послушались министров, отсиживавшихся в Лондоне. Партизанские полки и отряды отважно дрались на улицах Брюсселя, в арденнских горах, на бесчисленных каналах. Когда же Пьерло и его министры в обозе английской армии приехали в освобожденный Брюссель, они объявили себя инициаторами и вдохновителями народного восстания.

Шукшину вспомнилось собрание в Королевском оперном театре «Монне». Пьерло, в экстазе вскидывая к небу распростертые руки, восклицал: «Мы гордимся нашими славными патриотами — храбрыми бойцами Сопротивления! Слава им, героям, слава им — сынам Бельгии, отстоявшим честь нашей нации… Слава!»

Это было осенью. А что произошло потом? Когда гитлеровцев вышибли из Бельгии, партизанские полки бросили на самый тяжелый участок фронта — в устье Шельды. Гитлеровцы, чтобы держать под ударом главную базу снабжения союзных армий — порт Антверпен, оставили в Зеландии отборные части. Антверпен беспрерывно бомбардировался летающими снарядами. Англичане не смогли выбить гитлеровские войска из Зеландии: немцы, взорвав плотины, залили всю низменность водой. С суши к их укрепленным пунктам не могли приблизиться ни танки, ни артиллерия, с моря позиции врага прикрывали мощные форты. Бельгийским партизанам пришлось пробиваться к опорным пунктам врага на плотах, в рыбачьих лодках, а часто просто вплавь или по горло в воде. Отряды Сопротивления, не получавшие поддержки, истекали кровью.

Тысячи храбрецов нашли могилу под водами, затопившими долину Шельды. Но правительство Пьерло, не считаясь с огромными потерями, бросало на штурм сильно укрепленных опорных пунктов врага новые и новые отряды партизан, обрекая их на гибель.

Шукшин шагает в раздумье по кабинету, а в ушах его звучит голос Вилли, подрагивающий от гнева и полный душевной боли: «Они хотели обескровить силы Сопротивления, они хотели покончить с нами руками немцев, как сделали это американцы, там, на канале у Ротэма… Одна рука действует, Констан, одна рука!»

Сегодня правительство Пьерло уже открыто требует роспуска и разоружения отрядов Сопротивления. По городу распространяются провокационные слухи, будто «коммунистические» отряды готовят вооруженное выступление против «законного бельгийского правительства и его союзников». Пьерло вчера заявил, что силами внутреннего Сопротивления «дирижируют из одного зарубежного центра». Газеты, как по команде, подняли кампанию против Сопротивления.

Шукшин останавливается у окна, прищурив глаза, смотрит на косые струи снега, думает: «Какую цель они ставят? Эта пропаганда — подготовка к следующему, решающему шагу. Они хотят разгромить силы внутреннего Сопротивления! Сначала заигрывали с народом, а теперь решили расправиться. Чувствуют за своей спиной поддержку… А может быть, их подталкивают? Но партизаны так просто оружия не отдадут. Чем все это кончится? Да, могут быть осложнения! Вчера в Королевском цирке должен был состояться митинг партизан. Интересно, что они решили?»

Вошел Тягунов, весь облепленный снегом. Партизанский батальон, которым он командовал, стоял в Брюсселе, и Тягунов часто заходил к Шукшину.

— А я только хотел тебе звонить… Садись! — Шукшин доказал рукой на стул. — Ну, как там? Что? Мне нельзя было пойти на митинг, надо держаться подальше от этих дел…