В чреве кита

Возможно, Серкас слегка возревновал к молчаливому одобрению, которое мое высказывание снискало у присутствующих, потому что суетно попытался оспаривать его, приведя несколько цитат из своей собственной статьи и из книги Бируте Сипляускайте; а затем, поняв, что беседа приобретает нежелательный для него оборот, умело перевел разговор на мемуары Барохи. И тогда Серкас процитировал мнение Барохи о том, что появление в литературе Дон Кихота и Санчо можно сравнить с открытием закона Ньютона в физике. Подстрекая вступить в дискуссию Абделя Бенальу, улыбавшегося с конца стола, Игнасио восторженно одобрил это суждение.

— Наша эпоха приучила нас почитать зло, — заметил он. — К идеям, подобным той, что с добрыми чувствами невозможно создать хорошую литературу. Или, как говорил мой учитель Габриэль Ферратер, много читавший Андре Жида и Жоржа Батая: «невозможно говорить о счастье, не имея при этом идиотского выражения лица». — Он расхохотался. — Ранее мы говорили о Дэне Дьюри, правда, Томас? Нам почти всегда интереснее отрицательные герои, чем положительные. Нет, конечно, есть люди, способные и счастье превратить в нечто запоминающееся: есть дон Хорхе Гильен, есть мюзиклы Винсенте Минелли. Итак, во всяком случае, — добавил он, пожав плечами, — ясно то, что доброта и благополучие — это темы, плохо поддающиеся художественному осмыслению, но не менее очевидно и следующее: Сервантес открыл нечто, что мы все упорно стремимся забыть, — добродетель как способ жизни счастливого человека, и подлинную аристократию создают именно добрые люди.

Он выдержал паузу и улыбнулся, глядя на Бенальу:

— Правда, Абдель?

Бенальу кивнул. Игнасио продолжил свою речь: он упомянул Аристотеля, Спинозу, Вольтера; под конец заговорил о Ницше. Он еще говорил, когда появился Марсело. «Наконец-то», — подумал я. Все присутствующие вскочили со своих мест, начались объятия, приветствия, знакомства. Игнасио придвинул для него стул рядом с собой, но Марсело не стал садиться.

— Какая радость, дружище! — воскликнул Игнасио, беря его под руку. — Как ты додумался заглянуть к нам в «Оксфорд»?

— Я весь вечер звонил тебе домой. Наконец подошла Марта и сказала мне, что около восьми ты будешь здесь.

— Ровно в восемь, — уточнил Игнасио. — Самое главное — точно следовать своим привычкам.

Марсело явно проявлял беспокойство.

— Нам надо поговорить, — произнес он.

— Конечно, — радостно согласился Игнасио. — Для этого мы и здесь, не так ли?

Сделав жест в сторону стойки, он спросил:

— Что будешь пить?

Марсело посмотрел мне в глаза.

— Ты ему ничего не говорил?

В ответ я взглянул на него, взглядом прося прощения. Вокруг нас возобновился шум вечеринки. Игнасио поинтересовался:

— А что он должен был мне рассказать?

— Ничего, — ответил Марсело и нелогично добавил: — Пойдем в другое место, и я тебе все расскажу.

— Как это в другое место? — жалобно простонал Игнасио и, словно не приняв всерьез слова Марсело, произнес: — Ты уже сто лет здесь не появляешься, а когда вдруг заходишь, тебя тут же тянет уйти.

К нам подошел официант. Указав на него, Игнасио предложил:

— Давай, Марсело, закажи уже что-нибудь у Исидро и немедленно садись.

— Игнасио, пожалуйста, — вмешался я, шепча ему на ухо умоляющим тоном. — Речь идет об очень важных вещах. Давай выйдем на минутку.

Игнасио непонимающе посмотрел на меня, затем посмотрел на Марсело, чье суровое выражение лица подтверждало мою просьбу.

— Ну и денек, — посетовал Игнасио, сдаваясь. — Сначала эта ненормальная деканша, а теперь еще и вы. По всему видать, что мне не удастся спокойно выпить рюмочку. Ладно, Исидро, сколько с меня?

18

Едва мы вышли в ночь, Игнасио спросил:

— Хорошо, а теперь куда?

Прежде чем Игнасио успел предложить вернуться назад в «Оксфорд», Марсело придумал ответ, победоносно указывая пальцем на противоположную сторону улицы.

— Туда! — приказал он.

Мы перешли Монтанер по светофору на углу с улицей Аримон и вошли в «Яхту», бар, освещенный яркими огнями, со стенами кремового цвета, огромными окнами и прямоугольным зеркалом в глубине, честно отражавшим интерьер. Мы уселись у самого зеркала: Марсело и Игнасио спиной к нему, а я лицом. Мы еще не успели устроиться, как подошел официант. Не спрашивая нас, Марсело заказал три виски. Я глуповато спросил:

— Как прошла презентация?

— Какая презентация? — заинтересовался Игнасио.

— Последнего романа Марсе, — пояснил Марсело, вешая пиджак на спинку стула. — Сегодня, в полдень, в Мадриде.

— Неплохой романист этот Марсе, — высказался Игнасио, все еще не до конца смирившийся с тем, что остался без аудитории. — Но этот последний роман я не читал. И как он?

Официант подал виски.

— Давай не будем сейчас о романах, — попросил его Марсело. — Томас попал в серьезную передрягу.

Теперь Игнасио вначале посмотрел на Марсело, а потом на меня.

— Что еще за передряга?

— Ты сам расскажешь или мне рассказать?

Я уныло опустил голову.

— Расскажи лучше ты.