В час ворон

Тяжесть того, что это может значить, глубоко оседает в груди. Он перевел Адэйр?

Я подаюсь вперед, испытывая желание прикоснуться к нему. Вот мальчик, которого я любила с детства, теперь мужчина, и одно его появление оживляет меня. А он еще предлагает возможность снова связаться с Адэйр.

Я осторожно провожу двумя пальцами по его ладони, отчаянно желая почувствовать хотя бы малейшее ее присутствие.

– Она страдала? – Я рисую кружок кончиками пальцев, будто этим жестом мне удастся заполучить частичку Адэйр и оставить себе.

– Она ушла с миром, – говорит он, не совсем отвечая на вопрос, но этого достаточно. – Давай. – Он кивает на свою протянутую руку.

Я вкладываю свою ладонь в его, неуверенно и немного испуганно. Касание его плоти к моей… я мечтала об этом, жаждала. Между нашими ладонями искра. Мое тело настраивается на энергию тех, кто перешел на другую сторону с ним. Они проносятся мимо тенями, будто он перебирает их в поисках нужной.

Затем я чувствую ее или думаю, что чувствую. Ее присутствие ощущается в пространстве между нашими ладонями. Не явно, только тихое эхо. Как оставшийся запах духов, когда человек уже вышел из комнаты. От этого я скучаю по ней еще сильнее. Я хочу вернуть кузину, пусть даже только чтобы попрощаться.

– Она что-нибудь сказала? Перед тем как… – спрашиваю я, жаждая хоть крошки.

– Хотел бы я рассказать тебе больше, но мертвые обычно со мной не говорят. Я вижу только краткие отблески их радостей. Доброту в сердце. Печаль по тем, с кем они должны попрощаться.

Меня удивляет глубина его слов, искренность, с какой он пытается передать тяжесть своей доли. Он притягивает меня ближе, окутывая тихим запахом сосны.

– Это красивый, наполненный эмоциями свет, – говорит он. – Как теплый летний день, который ласкает лицо. – Костяшками пальцев он касается моей щеки.

Я закрываю глаза, живо представляя один из многих раз, когда мы с Адэйр загорали на камне у карьерного пруда. Как будто Адэйр передает мне одно из своих любимых воспоминаний.

Как, наверное, печально или даже противоречиво горько и радостно одновременно Грачу ощущать любовь и траурные прощания. Я переживаю только этот крошечный миг, но и его непросто вынести. Не могу представить, как он это выдерживает. Его дар – это цена, которую он заплатил, когда я заговорила его смерть и вернула Грача к жизни. Если только можно назвать жизнью то время, что он проводит в вороньем обличье. Мы оба несем бремя чудес, которые можем творить.

– Это будто воплощение их сущности, – говорит он. – Ты можешь почувствовать, кем они действительно были при жизни. Адэйр была милой.

Я чуть фыркаю. Неожиданно слышать, что ее называют милой. Вспыльчивой. Раздражительной. Угрюмой. Но не милой. Но мне нравится мысль о том, что вся неприветливость, которую она выказывала в жизни, скрывала ее истинную природу. Ту ее часть, в которую, должно быть, влюбился Дэвис.

– Спасибо за это. – Я отнимаю руку.

– Ты помнишь это место? Когда впервые пришла сюда? – вдруг спрашивает он, пронзая меня взглядом.

– Да… почему ты спрашиваешь? – Из коридора доносится громкий цокот каблуков Рейлин, спускающейся по лестнице. Сердцебиение учащается: наше время, как песок, утекает сквозь пальцы.

Грач поворачивается и отступает к разбитому окну на крыше подвала. Я в панике делаю шаг к нему. Я не хочу, чтобы он уходил. Он резко переводит взгляд на дверь, затем на меня.

– Адэйр хочет, чтобы ты помнила, – говорит он. Грач исчезает в темноте, когда заходит Рейлин.

– Подруга, тебе надо это увидеть. – Голос Рейлин врывается в комнату в тот миг, когда Грач, перевоплотившись, расправляет крылья. – Твою мать! – Рейлин пригибается, когда ворона начинает метаться над нашими головами и, наконец, вылетает из разбитого окна. Она отшатывается к верстаку, рассыпая лежащие на нем стопки тетрадей. Жестяная банка, которую она держала в руках, падает и катится по полу. – Что это было? – Она смотрит на окно, через которое только что сбежал Грач.

– Я… я думаю, ворона. – Я обеспокоенно вглядываюсь в ее лицо, пытаясь понять, не видела ли она чего-то большего, чем просто птицу. – У нее, наверное, гнездо было в окне.

– Напугала меня до чертиков. – Рейлин выпрямляется, прижав руку к груди, будто только что пережила инфаркт. – Боже мой, подруга, ты всегда разговариваешь с птицами?

– Что? Я не…

Я сажусь на корточки, чтобы собрать тетради, которые она свалила со стола, пытаясь ускользнуть от ее любопытных глаз. Жадное, отчаянное желание держать его существование в секрете – моем секрете – берет верх. Одно дело, когда люди верят в то, что ты можешь заговорить смерть, но рассказывать им о знакомстве с человеком, который иногда превращается в ворону, точно не стоит. Это слишком. Даже Адэйр не могла поверить.

– Я слышала, как ты говорила с кем-то или ты разговаривала сама с собой? – Она удивленно поднимает брови, как будто могла промахнуться с оценкой здравости моего рассудка.

– Не глупи. Я просто читала вслух.