Читаем В час ворон полностью

— Думаешь, Грач на этот раз останется? — спрашиваю я вслух, и мой голос разрезает темноту ее комнаты. От ударившего в голову виски начинает казаться, что на самом деле я не видела Грача. Что он был всего лишь сном. Или предзнаменованием.

Какая же я жалкая, что мои эмоции дошли до такого. До желания, чтобы он появился. Пытаюсь удержаться за что-то в этом одиноком мире. Это заставляет задуматься о том, что же сломано у меня в голове, а может, и в сердце, раз я мечтаю о мужчине, который не может остаться. Но в этот раз все может быть иначе, говорю я себе.

По комнате проносится холодный ветерок. Дыхание вырывается белым облачком. Я поворачиваюсь к Адэйр. Наши носы друг от друга на расстоянии вытянутого пальца.

«Ты должна отпустить меня», — шепчет она. Я закрываю глаза, давлюсь чувствами и позволяю алкоголю и усталости утащить меня в сон.

<p>Глава 8</p><p>Бурные чувства</p>

Кулак бьет по голове, будто гром. Рассерженное солнце слепит веки.

Затем грохот возвращается, только на этот раз я понимаю, что кто-то дубасит в дверь тети Вайолет, а не по моей голове. Бормотание голосов, когда она ругается на того, кто колотит в дверь в такую рань. Кидаю взгляд на будильник — десятый час. Ох, черт, пора идти.

Прикрывая глаза от солнца, я выглядываю в окно и замечаю полицейскую машину примерно в тот же миг, как заместитель Ранкин представляется. Первая мысль: «Какую дичь тетя Вайолет отмочила в этот раз? Машина опять в канаве?» Но когда туман в голове начинает рассеиваться, я вспоминаю, что Эллис мертв, а я сатанинская шлюха. Проклятье. Последнее, что мне хотелось бы делать, — это говорить с шерифом. Поэтому я вылезаю из окна и пробираюсь через лес, начинающий за домом Адэйр, к себе домой.

На переднем крыльце Могильный Прах размазывает слой голубой краски вокруг дверного проема — того же яркого цвета, что и потолки в доме. Дополнительная предосторожность, раз мне не удалось спасти Эллиса.

Я иду внутрь прямиком к шкафчику с травами и беру пожевать кусочек ивовой коры, хотя она вряд ли поможет от похмелья. Чашка черного кофе — вот что мне нужно. С корой в зубах приступаю к этой задаче.

Я достаю из кармана безделушку, которую нашла на подоконнике. При свете дня понятно, что это не клипса, а что-то вроде пуговицы-значка. Запонка, соображаю я. Похоже, из латуни — естественно, это не настоящее золото. Я ставлю кофейную кружку на стол и начинаю царапать черное пятнышко на плоской поверхности запонки…

— Где ты была? — Грубоватый звук бабулиного голоса вонзается в спину.

Я подпрыгиваю и засовываю запонку в карман. Ее глаза опускаются к моим испачканным грязью ногам. Она подходит к открытому ящичку с рецептами и захлопывает крышку, затем возвращает его в квадратную нишу над кухонным окном. Когда она снова поворачивается, я опускаю взгляд к своей кружке, пытаясь притушить любопытство, чтобы она его не заметила.

— На улице, — вот и все, что я говорю, хоть и знаю, что этого недостаточно. Рынок у дороги открывается в десять, а мне нужно помыться, так что я направляюсь в свою комнату.

— Ну-ка! — Слова — острые когти, которые впиваются в мою спину и приказывают остановиться. — Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю. Отвечай.

Я скриплю зубами. Я уже давно не ребенок, но иногда проще соврать. Ложь соскальзывает с языка, будто змейка.

— Мы с Уайтом…

— Дьявольские глазки, не рассказывай сказки. — Бабуля ясно и четко пропевает каждое слово. Волосы на затылке встают дыбом. — Он видит все секреты, что ты пытаешься скрыть.

Ту же песенку она пела нам с Адэйр в детстве, перед тем как высечь за вранье. Она всегда знала, когда мы врали или хулиганили. Уверяла, что ей рассказали курицы. Нашептали на ветру.

Я верила.

Курицы — дьявольские птицы. Он приковывает их к земле, чтобы держать при себе. Поэтому они не могут летать.

Бабуля всегда давала нам выбор. Правда или розги. Я всегда говорила правду.

Адэйр, хоть правда и освободила бы ее, всегда выбирала розги. Я этого никогда не понимала. Пока не осознала силу в отказе сдаваться. Где я была прошлой ночью и чем занималась, никак ее не касается. Я выдыхаю последнюю унцию своего спокойствия и разворачиваюсь.

Бабуля стоит там, сцепив перед собой руки с достоинством и терпением монашки. Хрупкие, тонкие руки, прикрытые прозрачными черными рукавами блузки. Оборочки по воротнику и клапану намекают на мягкость или нежность — но в моей бабушке нет ничего мягкого или нежного. Длинная юбка цвета хаки сшита из прочного жесткого хлопка. Изношенные плотные чулки покрывают ножки-палочки, спрятанные в тяжелые ортопедические туфли.

Глаза невидящие, но всезнающие. Они находят меня, будто змея, которая чувствует тепло своей жертвы.

— Где ты была прошлой ночью? — снова спрашивает она.

Зачем я остаюсь в мире, в котором все труднее и труднее жить? Когда я была маленькой, я думала, что церковь и бабуля — это весь мир. Уже какое-то время назад я поняла, что меня растили не по ту сторону водораздела добра и зла.

— На улице, — четко и ясно говорю я, на случай если она не расслышала в первый раз, и ухожу в свою комнату.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Возвышение Меркурия. Книга 4
Возвышение Меркурия. Книга 4

Я был римским божеством и правил миром. А потом нам ударили в спину те, кому мы великодушно сохранили жизнь. Теперь я здесь - в новом варварском мире, где все носят штаны вместо тоги, а люди ездят в стальных коробках.Слабая смертная плоть позволила сохранить лишь часть моей силы. Но я Меркурий - покровитель торговцев, воров и путников. Значит, обязательно разберусь, куда исчезли все боги этого мира и почему люди присвоили себе нашу силу.Что? Кто это сказал? Ограничить себя во всём и прорубаться к цели? Не совсем мой стиль, господа. Как говорил мой брат Марс - даже на поле самой жестокой битвы найдётся время для отдыха. К тому же, вы посмотрите - вокруг столько прекрасных женщин, которым никто не уделяет внимания.

Александр Кронос

Фантастика / Боевая фантастика / Героическая фантастика / Попаданцы