В бой идут...

Я получил за рыбу 12 рублей 50 копеек и оказался самым богатым из нашей компании — остальным дали еще меньше. Индиго подтвердил, что нашим инструментом много не наработаешь, и устроил нам представление «коммивояжер впаривает товар фраеру ушастому». Я особо и не сопротивлялся — понимал, что «подсел», из игры меня теперь и палкой не выгнать, значит, надо обустраиваться здесь всерьез и надолго. В результате я приобрел удочку за 5 тысяч рублей — и это без всяких плюсов к улову! Впрочем, Индиго клялся и божился, что эта модель удочки — вечная, поломок я могу не опасаться («слона удержит — клянусь!!!»), и минимум до третьего уровня мастерства мне ничего другого не понадобится. Рассчитался я сразу — не люблю кредитов. Сергеевна, по-прежнему державшаяся крайне высокомерно, прикупила себе набор ножиков, секаторов и лопаток для сбора трав аж за 10 тысяч, экономная Семеновна ограничилась приличным ножом для снятия шкур за 2 тысячи. Митрич мялся дольше всех — охотничьи луки стоили недешево.

— Ну а что ты хотел? — наседал Индиго. — Сам взял самую дорогую профу, а теперь думает — как бы ему из говна конфетку сделать! Тут, знаешь, принцип простой: вложился — зарабатываешь, нет — ходи, цветочки нюхай. Тоже занятие.

— Да я понимаю… — мямлил Митрич — но еще 15 тысяч… Я и так на профессию потратился.

— Блин, дед, ну давай уже что-нибудь решай — буркнул Индиго. — Смотри, я тебе честный расклад даю: это нормальная цена, дешевле ты не найдешь, у нас все-таки социальная локация и цены задирать особо не дают. Дешевле только на аукционе может быть, если какой-нибудь богатый лох ненужную цацку выставит, но это на везенье, и мониторить постоянно надо. А у вас аукциона в ближайшее время не предвидится — общий только для полного аккаунта, а работяжий аукцион доступен только со второго уровня мастерства. Да и не бывает ничего хорошего на работяжьем, там мажоров не водится, все за копейку жмутся, там все в свою цену идет. А лук хороший, отвечаю. Не супер-айс, конечно, но это качество. Если по уму работать будешь, да еще вон с бабкой своей шкуродеркой скооперируешься — ты его быстро окупишь. Да что окупишь — на пета собирать начнешь!

— На кого?! — не понял Митрич.

— Ну, на питомца. Вы что, не в курсе что ли? Некоторым работяжьим профессиям разрешены петы и маунты[48]. Ну, то есть питомцы и ездовые животные. Тоже нулевки, естественно, у этих животных только мастерство и растет. Тем же лесорубам — как бревна из леса возить? На себе не дотащишь. Вот они и покупают лошадь с телегой, обычно в складчину, конечно. Охотнику тоже можно себе собаку завести. Хотя собак, конечно, мало берут, они, сцуко, дорогие, но это фигня. Охотничьего пета почти из любого зверя сделать можно, главное — привязка правильная. Ну что, дед, берешь лук?

— Блин… Скинул бы ты хотя бы тысячу.

— А вот хрен! — огрызнулся Индиго. — Это тебе за «каптерщика говенного».

— Да я же не со зла! — посетовал Митрич. — Ну хочешь — я извинюсь.

— Ладно, хрен с тобой, вояка, — смягчился грубый, но незлопамятный Индиго, — бери за четырнадцать пятьсот.

— Бери, бери! — поддержал я. — Если что, я займу.

Митрич рассчитался, и мы вышли из игры.

— Ну все! — потер руки старый солдат. — Перевооружение состоялось, завтра начнем геноцид!

***

Геноцида не получилось. Назавтра мы успели отработать только первую ходку, как все это и случилось. «Трио собирателей» едва успело зачистить первый круг и вернуться к нам с Андреем (он вновь пошел с нами, а утомленный и задерганный Эрик только рукой махнул — идите с кем хотите). С новым луком дела у Митрича и впрямь пошли гораздо лучше — последнего зайца он красиво завалил совсем рядом с нами. Семеновна приступила к расчленению, и я с большим интересом наблюдал, как немка точными движениями быстро снимает шкуру.

— Ловко у тебя получается. Как это ты за день так насобачилось?

— За день?! — рыжая девица Динкилякер откровенно заржала, запрокинув веснушчатое лицо. — А за 42 года не хочешь? Милый, я ж всю жизнь хирургом в районной больнице проработала. Одних аппендицитов полтора грузовика нарезала!

Ну вот все и встало на свои места — и интеллигентские словечки, иногда прорывающиеся через нарочитую «деревенщину», и демонстрируемый во время издевательств над Митричем культурный багаж, и все остальные «несрастайки».

Закончив с зайцем, мы рядком уселись на поваленной иве передохнуть, и непринужденно болтали.

— Вроде пылит кто, — кивнул Митрич.

И точно — по проходящей рядом с речкой дороге явно рысил какой-то кортеж. Кавалькада была небольшой — только три всадника.

Поравнявшись с нами, один из рыцарей — красивый молодой парень — вдруг натянул удила, а затем, легко спрыгнув с седла, направился к нам. Его спутники, не спешиваясь, последовали за ним.

— Что не работаем, почему сидим? — не здороваясь, рявкнул незнакомец.

— Они второй день, на карантине еще… — зачастил Андрей, но был тут же прерван.

— Рот закрыл, Рукожоп, я с тобой потом разберусь, что ты опять с группой делаешь. Я вас спрашиваю — какого хера сидим, ничего не делаем?