В бой идут...

В обед у вас сработает таймер — пообедаете в реальности и возвращаетесь. В шесть вечера это чудо приведет вас обратно, добычу сдадите Индиго. Первые месяцы будете зарабатывать совсем копейки, но когда профу прокачаете — станет веселее. Вопросы есть?

— Война обучит, — философски крякнул Митрич.

— Тогда я побежал, удачного фарма. А ты, Лука, помни — не дай бог!!! Если что, лучше сам на рерол[32] уходи, я тебе в игре жить не дам.

***

До места мы добрались быстро, минут за 15 — в панамке я передвигался примерно с той же скоростью, что и товарищи. Наш провожатый был угрюм и молчалив как тот Гарри из песни[33]: не то обиделся, не то дичился, не то просто стеснялся. Мы тоже к нему не приставали — благо, впечатлений и без него было достаточно: ландшафтные дизайнеры «Альта» явно отработали свой бутерброд с маслом. Расстилавшиеся вокруг пейзажи просто завораживали, а в комплекте с забытым уже ощущением здоровья и бодрости каждая минута, проведенная в игре, воспринималась настоящим подарком судьбы, рядом с которым никакая зарубежная турпоездка и рядом не стояла. Так и тащились — впереди упершийся взглядом в землю Лука, за ним мы, глазеющие по сторонам.

— Пришли, — наконец-то изрек волонтер-залетчик, и, повернувшись ко мне, кивнул на пасторальный бережок тихой речушки. — Располагайтесь.

— Давай, разматывай удочки, Тыныч — поддержал его Митрич. — Гы, точно, Тыныч Мяги[34]. «Дар-ь-ю сразу всем-м-м, хок-к-к-ейный свой шлем-м-м…»[35]. А я с девками — в луга, траву мять, гы-гы-гы.

— Смотри, как бы мы тебе бока не намяли, — немедленно откликнулась Семеновна.

Но Митрич перепалку не поддержал, он извлек — как мне показалось, прямо из воздуха — лук, наложил стрелу и принял картинную позу.

— Иди уж! — толкнула его в спину немка, — Робин Гуд, сын Инчучуна[36].

Дама со свистящим именем традиционно отмолчалась. Так они и покинули нас. — Митрич, которому только пера в голове не хватало, и две его скво[37].

Я открыл инвентарь, нашел там обещанную самодельную удочку и засохшую наживку. Кроме них, в рюкзаке присутствовали фляга с водой, кусок хлеба и большое красное яблоко. Этим все мое движимое и недвижимое имущество и исчерпывалось.

Насадив на крючок наживку, цветом и консистенцией напоминавшую грязный пластилин, я торжественно ее оплевал и забросил удочку. Минуты через три поплавок заплясал на воде, я подсек и получил сообщение:

«ПОЗДРАВЛЯЕМ! ВЫ ПОЙМАЛИ ЕРША! ВАШЕ МАСТЕРСТВО УВЕЛИЧИВАЕТСЯ НА 2. ТЕКУЩИЙ УРОВЕНЬ МАСТЕРСТВА — ПЕРВЫЙ. ОСВОЕНИЕ УРОВНЯ — 2/500».

— Ну что, с почином вас, Глеб Егорыч! — поздравил я сам себя цитатой из культового сериала[38], убрал прыгающую по берегу маленькую рыбку в мешок, и снова закинул удочку. Через полчаса я был обладателем двух ершей, одной плотвички и маленького, с ладошку, окунька. Рыбалка в игре была реализована предельно достоверно — рыба срывалась, объедала наживку, просто не клевала. Поэтому и добыча была — кот жалостливо глянет. Сопровождающий с неприличным прозвищем за неимением других занятий глазел на меня, но вел себя прилично — с замечаниями не встревал, под руку не говорил и советов не давал. Он вообще за весь этот час ни слова не сказал.

Вернулись наши, их было слышно издалека.

— Косорукий Винету!

— А я тебе говорю — этим луком только Змей Горынычу в задницу тыкать! А стрелы?! Ты посмотри на эти стрелы. Внебрачные дети штопора какие-то, а не стрелы!

— Да, да, плохому танцору тонким голосом не петь, ему все мешает! Как ты в этих двух зайцев попасть-то умудрился? Наверняка, от смеха сбежать не смогли, на твои дикие прыжки глядючи. Охотничек, тебе надо с зайцев на кротов переходить! Те малеха помедленней бегают, у тебя шанс появляется! Сапожок, хочешь кротовью шубу?

Я обратил внимание, как изменилась лексика у Семеновны — что сейчас, что раньше, когда она над Эриком глумилась. Похоже, помолодев, немка прекратила валять ваньку и изображать из себя деревенскую дурочку с простонародным говором. А бабулька-то не проста, ох, не проста. Не зря они с нашей королевой в изгнании сдружились.

— Так кто же стартовый инструмент юзает? — неожиданно вступил в разговор «Лука жжот». — Он же вообще никакой, качества — ноль. Все работяги его сразу вендору сдают и нормальный инструмент себе покупают, иначе ничего не заработаешь. Тем, что по дефолту дают — только ворон пугать, оно больше ни на что не годится. Я уж молчал, но ваша удочка — это же капец какой-то, я удивляюсь — как вы ей вообще что-то поймали.

— А вендор это кто? — поинтересовалась Семеновна.

— Ну этот… Лавочник. Индиго его зовут.

— Понятно. То-то я смотрю, мой нож для снятия шкур, по-моему, вообще никогда не точили, и ржавый он какой-то… Так новые же, небось, денег стоят?