В августе сорок третьего

Черчилль и Дьюи прилетели с разницей примерно в два часа поздно вечером 27 октября, оба разместились в британской части созданного советско-британского дипломатического комплекса, который на время конференции полностью выпал из юрисдикции Ирана. Зона безопасности была временно «освобождена» от местного населения, и там никого, кроме советских патрулей и служб охраны двух союзных лидеров, не было. Надо сказать, что правительство Ирана вняло предупреждению, и многие агенты влияния, которых правительство не могло арестовать из-за внутриполитических раскладов, были собраны в Гунабаде (или Гонабаде), где на месте знаменитой Битвы Двенадцати героев[104] собрался Большой племенной совет Ирана. Это не было парламентом, это не было альтернативной системой власти, это было собрание старейшин, самых влиятельных людей страны. Почти все политики зависели от поддержки своих кланов, без них никакая серьезная карьера в стране была немыслима, политические партии находились в зачаточном состоянии и, фактически, отражали интересы тех или иных племенных объединений. Самые непокорные или непримиримые агенты влияния исчезли. Ни мы, никто из вменяемых иранцев не задавались вопросом: кто и куда подевался. Исчезли, бывает, в стране неспокойно.

29 октября началось с того, что был задержан американский журналист Том Боркман. Надо сказать, что наши коллеги к вопросам безопасности подошли тоже очень и очень серьезно: после целой серии покушений на Черчилля, бриты наловчились не ловить блох при охране ВИП-персон. Американские коллеги за неимением подобного опыта воспитывались в условиях жесткого противостояния самых различных структур, в том числе мафиозных, а их умение анализировать информацию меня всегда восхищало. Правда, такое чрезмерное увлечение аналитикой – тоже своеобразная слабость: ведь можно создать подбор фактов таким образом, чтобы анализ шел в нужную нам сторону. На мой взгляд, как руководителя ГРУ СССР, самым оптимальным представлялся сплав аналитики и агентурной работы. При этом было очень важно, что на Советский Союз очень много людей работали по идеологическим соображениям, то есть бесплатно вообще! При очень сильной и мотивированной агентуре наличие такой же адекватной аналитической службы делало работу руководства страны более «зрячей».

Томас Эдвин Боркман был выходцем из семьи прусских эмигрантов, переселившихся в Штаты еще во времена Гражданской войны. Эркхард Боркман был не совсем типичным немецким офицером, чей буйный нрав пришелся не по душе строгому начальству в старой и замшелой Европе. На новой родине умения старины Эркхарда, как и его неукротимый характер оказались весьма востребованы. Север никак не мог переломить ход войны с мятежными южанами. И старина Боркман, получив под начало пару десятков отъявленных головорезов, не только умудрился навести в отряде железную дисциплину прусского образца, но и хорошо пошалил в тылах южан. По окончании кампании он получил чин майора и вышел в отставку: в армии победителей такие кадры тоже были уже не ко двору. Семья переехала в Юту, где поселилась на свободной земле. Вот только местные мормоны считали, что чужакам-лютеранам тут не место. Попытались наехать на отставного майора. После того, как это закончилось трагедией для нескольких мормонских семей, вырезанных методично, до последнего младенца, больного на всю голову Эркхарда оставили в покое.

Один из прямых потомков американского майора с прусской родословной оказался в таком не немецком городке, как Сан-Диего (в Солт-Лейк-Сити не прижился). Томас Боркман стал единственным специалистом масс-медиа со всего Тихоокеанского побережья, который оказался в пуле заокеанских журналистов, аккредитованных при конференции. Если бы он не искал контакта с Ахмедом Махревани, который был известен нам как немецкий агент и примерно полгода назад успешно перевербован, то кто знает, насколько близко мог бы этот потомок гордых милитаристов подобраться к участникам встречи в верхах. Среднего роста, с массивной нижней челюстью, с коротко подстриженными волосами и тяжелым взглядом из-под густых бровей, он не напоминал затравленного зверя, нет, это был опасный враг, который выискивал малейшую возможность уйти и продолжить свое черное дело. Конечно, он исчезнет, как только расскажет всё, что знает. Особенно нас интересовали возможные каналы переброски «непримиримых» нацистов в США и страны Латинской Америки. Бывшие военные специалисты из Германии в МОЕЙ реальности еще долго оттачивали свое мастерство на бескрайних просторах «Черного континента», а вот те, кто тихо отсиживался по Аргентинам, Бразилиям и прочим Канадам, эти персоналии интересовали нас очень и очень сильно. Как и то, кто из них решился проявить инициативу устранения врага-победителя.

Глава девятнадцатая. Польский вопрос

Тегеран-43. Тегеран

30 октября 1943 года