В августе сорок первого (СИ)

— Не издевайтесь, мой генерал, вы же в курсе, не только погоны. Хотя я был удивлен, что вы так отметили мои скромные заслуги в этом деле. — Целлариус излишне притворно состроил скромную физиономию. Бамлер расхохотался в ответ. Надо сказать, что он предоставил своего заместителя к очередному званию почти месяц назад, отметив его упорство и успехи в подготовке «пятой колонны» в СССР. Но 2 июля лично капитан-лейтенант сумел отличиться: в Вене должно было пройти совещание, аналогичное Варшавскому, его долго готовили сотрудники Абвера, совещаться должны были руководители ОУН плюс руководители еще нескольких мелких националистических организаций. Целью немецкого руководства было создание единого центра управления украинскими националистами, в том числе примирение ОУН (м) и ОУН (б), с подчинением первой второй. Этим саммитом руководил Целлариус лично. Начало было намечено на полдень, но прибывшая делегация мельниковцев опять заартачилась, их куратор от Абвера застрял на переговорах с упрямыми унтерменшами, а совещание перенесли на три часа пополудни. В это время пришло сообщение о теракте в Варшаве. Никто не почесался, кроме Александра, который сложил два и два, получил уверенную пятерку и отправил нескольких специалистов проверить гостиницу в Вене, где был арендован конференц-зал для проведения совещания. Там была обнаружена взрывчатка, которую должен был инициировать радиовзрыватель. Вызванные сотрудники контрразведки и СС оперативно прочесали близлежащие здания, в одном из которых был обнаружен подрывник, он не успел сориентироваться и уйти с места подготовки теракта. Зато успел инициировать заряд (безуспешно) и взорвать себя вместе с агентами безопасности, взорвав гранату. После этого события Бамлер лично позвонил куда надо и сегодня утром пришел приказ о присвоении Александру Целлариусу корветтен-капитана.

— Да, Алекс, без вас разобраться с этими унтерменшами было очень проблематично. Я удивляюсь, как адмирал их выдерживал, с таким дерьмом дело иметь — тут нужны стальные нервы. А ты молодцом, что-то переговоришь с этими на их варварском наречии и дело движется…

— Это не так трудно, шеф, все-таки моя юность прошла в их столице. Правда, наш контингент сильно отличается от столичного бомонда, самое грубое и пошлое крестьянство, да еще и с панскими замашками. Свиной аристократизм, мой генерал, но вы верно отметили, мы работаем с тем материалом, что есть под рукой. Вот только потеря почти полусотни подготовленных агентов…

— Алекс, вы же знаете, Гейдрих ненавидит славян не меньше, а иногда мне кажется, что больше евреев. Он даже не столько перестраховался с избытком, сколько удовлетворил свои кровожадные инстинкты. Да, потеря этого материала не рациональна, но гарантия непроникновения чумы в Рейх важнее…

— Но своих людей Рейнхард не сжигал?

— Сжигать истинных арийцев? Это даже для Гейдриха перебор, а вот несколько десятков унтерменшей…

— Понял вас, герр генерал, скоро приедем. Но меня мучает все-таки один вопрос, простите, что задам его: вы уверены, что война начнется этим летом? Неужели нельзя ее начать весной следующего года?

— Александр! Буду с вами откровенен: в этой папке одиннадцать причин не начинать войну в этом году. И каждая из этих причин сама по себе может отложить войну на сорок второй год. Но вот в этой папке четыре причины начать войну немедленно. Каждая из них сама по себе не приведет к войне, но все вместе они перевешивают все, в том числе вот эту папку с одиннадцатью причинами против. Вы думаете, фюрер ничего не взвесил? Неужели вы думаете, что он готов пожертвовать будущим Германии? Конечно же нет. Но еще год мира — и наша страна банкрот, а враг сумеет провести перевооружение, и чтобы восстановить паритет с ним, нам надо будет идти на гигантские затраты. К сожалению, наша финансовая система — это надуваемый нашими победами пузырь! Когда Фридрих, да, да, майор Фридрих фон Ге, предоставил мне анализ финансового состояния нашей страны, мне все стало ясно. Выбор невелик: если мы не начинаем войну, через год начинается катастрофа, которую так просто не предотвратить. И война нас уже не спасет! Если фюрер начинает войну немедленно, наша финансовая система поскрипит, но выдержит. Вы знаете, корветтен-капитан…

Генерал как будто покрутил новое звание своего сотрудника на языке, оценил его на вкус, заметил про себя, что все-таи флотские изобретательны в красивых и вкусных званиях, после чего продолжил: