В августе 41-го. Когда горела броня

— Ваня! — В ожидании нового боя в голосе майора прорезались лязгающие нотки. — Значит, так, Ваня, атакуем через десять минут, слушай внимательно. Полк охватывает Воробьево с юга и запада, ваша задача — прорваться на окраины и потом, не спеша, двигаться к центру. Ради бога, не отрывайтесь от пехоты и не геройствуйте понапрасну. Артиллеристы нам все-таки помогут, правда, семидесятишестимиллиметровые, а не гаубицы, ну да все равно лучше, чем ничего. Через десять минут они нанесут удар по южной окраине поселка — это сигнал к атаке. Все, желаю удачи.

Петров наскоро пересказал Асланишвили приказ. Решили, что пока орудия обрабатывают поселок, танки будут двигаться со скоростью пехотинца, а как только огонь прекратится, уйдут с десантом на броне вперед на максимальной скорости и постараются выбить немцев с окраины. Комбат очень хотел лично возглавить десантников, но Гольдберг негромко напомнил ему, что командир прежде всего обязан руководить боем своего батальона. После чего как-то сразу выяснилось, что на танках пойдет разведвзвод, а командовать им будет лично комиссар. Асланишвили сдался и пообещал, что батальон немедленно нагонит ударную группу.

Пока старший лейтенант излагал план атаки своим танкистам, разведчики полезли на танки, при этом нахал Безуглый приказал отделению, попытавшемуся забраться на машину комроты, вытирать ноги. При этом бесстыжий москвич немедленно сочинил историю о том, как лично маршал Ворошилов обмахнул щеткой сапоги, прежде чем лезть осматривать танк отличника боевой и политической подготовки Безуглого, показав тем самым пример остальным. Дружное ржание танкистов несколько разрядило обстановку. Пожав руки Асланишвили и Гольдбергу, Петров забрался в танк, попутно объяснив пехотинцам, что товарищ Ворошилов вытирал ноги не до, а после танка, да и то потом сказал, что сапоги придется выбрасывать. Последние минуты перед атакой комроты провел, объясняя Осокину, что от него требуется в предстоящем бою.

Подошедшая пулеметная рота должна была двигаться в рядах батальона и, выйдя на дистанцию действенного огня, бить по огневым точкам немцев. Рота была укомплектована далеко не полностью, но и восемь «максимов» были серьезным подспорьем. За пять минут до атаки взмокшие артиллеристы и пехотинцы выкатили из леса две «полковушки». Вцепившись руками в высокие, по пояс человеку, колеса, они с ходу принялись устанавливать свои короткоствольные пушки рядом с раздавленными немецкими орудиями. Последними из леса выбежали, сгибаясь под весом своих разобранных на вьюки орудий, минометчики.

* * *

Выстрелов старший лейтенант не услышал, но над поселком внезапно встали столбы земли и дыма и Безуглый проорал в ТПУ: «Приказ комбата — атака!» Танки снова, как за час с небольшим до этого, вышли из леса и развернулись в линию. Но теперь они уже не могли преодолеть простреливаемое пространство одним рывком, наоборот, машины должны были двигаться со скоростью бегущего пехотинца. Танки шли по ровному, как стол полю, поднимая клубы пыли, в которых, словно в дымовой завесе, бежали красноармейцы, стараясь держаться поближе к спасительной броне. Артиллеристы стреляли хорошо, на глазах у Петрова один осколочно-фугасный ударил в сарай, взметнув тучи кирпичной пыли, другой поднял фонтан земли и огня среди завалов в саду. Затем метрах в двухстах от окраины поселка один за другим разорвались шесть дымовых снарядов, над полем потянуло белые клубы, но ветер снес их в сторону.

Дивизионные орудия прекратили обстрел так же внезапно, как начали, когда батальон преодолел едва половину расстояния до поселка. Танки устремились вперед с максимальной скоростью, теперь все решало мастерство водителей. Петров не видел, как попали в Т-26 из взвода Турсунходжиева. Снаряд противотанковой пушки угодил в башню, убив командира и смертельно ранив заряжающего, но водитель упрямо вел танк вперед, не зная или не желая знать, что из экипажа в живых он остался один. В «тридцатьчетверку» комроты попало пять или шесть снарядов; к счастью, немецкие тридцатисемимиллиметровые орудия ничего не могли поделать с лобовой броней советской машины. По окраине били «максимы», минометы, полковые пушки — огневые средства батальона делали все возможное, чтобы подавить сопротивление противника, но немцы вцепились в этот клочок русской земли мертвой хваткой и бешено огрызались метким, смертоносным огнем. Второй батальон шел вперед, теряя людей убитыми и ранеными. Победа в лесном бою подняла боевой дух красноармейцев и командиров, теперь они упрямо лезли навстречу пулям. Пулеметные очереди выбивали фонтаны пыли, выхватывали людей из цепей, гася жизни, но роты продолжали атаку молча, сберегая дыхание. Танки с десантом вырвались далеко вперед и уже подходили к сараям. Кирпичная стена была метрах в ста, и Петров, высунувшись из люка, крикнул Гольдбергу:

— Прыгайте, а то кирпичами побьет!