В Афганистане, в «Черном тюльпане»

— Вот это здорово! Фи-иу… Ты даже не представляешь, сержант, что у нас в руках? Майора этого я где-то встречал, — Шульгин пристально всмотрелся в фотоснимок. — Не помню где… А вот капитан мне хорошо знаком. Большой привет этому капитану. Вот это встреча! Давно с ним не виделись. Я же знаю его с суворовского училища. Это сам Евгений Кошевский… собственной персоной. Ничего не понимаю… Что он делает в банде вместе с этим майором?

— В особый отдел надо передать, — воскликнул Богунов, — и «хадовцам» обязательно показать снимочки.

Они разберутся…

Афганец заметно вздрогнул, услышав о «хадовцах».

Нервно подобрал под себя руки.

— Богунов не зевай, — кивнул Шульгин, — держи молодца на мушке. Он теперь особо ценный кадр. Он нам расскажет, что к чему? Давай-ка, разматывай чалму. Перевяжи ему руки по-нашему. С затяжкой на горле.

Богунов быстро размотал чалму. Шагнул к афганцу. Грубо перевернул его сухое легкое тело. Заломил руки крестом на спине.

— Ну, извини, душок. Это не очень приятно, понимаю. Но я больше не хочу целовать твои грязные пятки. Мне еще после тебя нос по частям собирать придется.

На лице у Богунова вздулась багровая опухоль.

52

Радиостанцию нашел Булочка. Он бросил ее к ногам Шульгина и выругался:

— Точно пристроились они к полковой частоте, паразиты. Мы у них, оказывается, были на крючке все эти дни, замполит. Это теперь ежу понятно. Только откуда им известна наша частота? А-а?..

— Радиостанция нашего производства, — заметил Богунов, — или в бою взяли трофеем, или еще чего…

— Купили у какого-нибудь начальника склада, — хмыкнул Матиевский.

Шульгин хмуро толкнул радиостанцию носком сапога.

— Еще был автомат, ребята. Ищите этот ствол. Он у него должен быть тепленьким. Чуть нас в гроб не вогнал. Скорее всего, припрятан где-то по дороге. Решил, видно, прикинуться мирным дехканином…

— Ага, — кивнул Богунов. — Это у них любимый трюк, товарищ лейтенант. Автомат бросил в канаву, взял в руки хворостинку и уже, пожалуйста, пастух, разлюли-малина… Только нас не купишь…

Автомат обнаружили в соседнем дворе под кучей хвороста. Старшина смахнул с него пыль, потрогал теплый ствол и с удовольствием погладил по ствольной коробке.

— Слава Богу, одним стволом стало меньше у душман.

Он повертел автомат в руках.

— Тоже ведь нашего производства, вот ведь кренделя… Советский автомат. Почти что новенький. Вот и номер выбит..

Булочка пригляделся к цифрам и присвистнул:

— Мать моя, женщина… Глазам своим не верю…

— Что такое, товарищ прапорщик?

— Докладывай, старшина!

Шульгин тоже склонился над выбитым номером.

— Это же мой автомат, чтоб мне сдохнуть, — воскликнул Булочка. — То есть, был моим. Честное пионерское! Я же сначала был назначен начальником склада. Принял продовольственный склад, получил этот автомат, расписался в журнале у зама по вооружению вот за этот самый номер… Он легкий такой: шестью пять, шестью пять, три нуля… чтоб меня разорвало, если вру…

Булочка взволнованно потер лоб.

— Мой это автомат! Был моим… Это точно! Я потом сдал этот автомат сменщику под роспись. Прапорщику Левченко. Он теперь начальник склада вместо меня. Я же сам рапорт подал, чтобы меня перевели в рейдовую роту. Чего мне делать на складе? Вот меня и перевели в пятую роту старшиной. А автомат перешел к Левченко. Вот так номер: шестью пять, шестью пять, три нуля…

— Да уж, — покачал головой Шульгин, — полно загадок на этой операции. Хорошо, что появился у нас подсказчик…

Он кивнул на связанного афганца.

— Надеюсь, развяжется у него язык…

Подъем к посадочной площадке, как и предсказывал Орлов, оказался нелегким. Пленный афганец в сопровождении Булочки поднимался наверх, уныло шаркая ногами. Он угрюмо оглядывался по сторонам и, порою, злорадная усмешка перекашивала его скуластое лицо. Вдоль тропы лежали солдаты. В неудобных позах, где щекой прямо в грязь, с безвольно вывернутыми руками, где и вовсе поперек тропы. И афганец перешагивал через брошенное оружие, через безвольные неподвижные тела, с презрением дергая уголками губ.

— Хватит корчить рожи… Э-эй, ты, контра, афгано твою… — недовольно прикрикивал сзади Богунов. — Брось, гаденыш, эти ухмылки.

Афганец дергал бровями.

Косая усмешка пробегала по лицу тенью.

— Вот же козел безрогий! — Богунов хлюпал разбитым носом. — Навешать бы на тебя килограмм сорок, погонять по горам без пайка, как худую свинью. У тебя бы позвоночник в трусы высыпался. Тоже мне, горец хренов…

Переданный под конвой старшине, афганец вскоре оторвался от прикрытия, прошел хвост колонны, исчез за каменными горбами.

Шульгин принялся тормошить лежащих солдат.

Матиевский и Богунов тоже засучили рукава.

Они подхватывали упавших солдат за руки.

Рывком ставили на ноги.

Поддавали коленом в чувствительное место, рычали в барабанные перепонки.

— В гробу будешь спать. В белых тапочках… С вур-р-далаками…

— Спички в глаза вставь. Протри зрачки уксусом…

— Смажь ж… скипидаром. Это тебя взбодрит…