Узы одержимости

Артур зол. Нет, он взбешен или даже в ярости. Глаза наполнены кровью, на скулах играют желваки. Сбитые в кровь руки сжаты в кулаки. Каждый мускул его тела говорит о том, что он совершенно не желает меня видеть и, возможно, следующей, кто вылетит из этого зала — буду я.

Беру себя в руки, сглатываю образовавшийся в горле ком и ровным голосом произношу:

— Поговорить… — дыхание сбивается, когда Артур делает уверенный шаг ко мне. — Нам нужно поговорить.

— Поговорить? — злость на его лицо сменяется иронией. Левая бровь скептически ползёт вверх, на губах кривая усмешка. — С покойником?

Сердце замирает, когда мужчина проходит мимо меня, едва уловимо задев плечом. По двум небольшим ступенькам заходит клетку, где из одного из углов берёт недопитую бутылку виски. Делает большой глоток и садится на мат, согнув ноги в коленях, демонстрируя всем своим видом, что ему абсолютно наплевать на моё присутствие рядом с ним в одном помещении.

Чувствуя неловкость и ненужность в этом месте, нервно кусаю губу, пытаясь подобрать нужные слова.

И что теперь? Ехать обратно домой? Я ехала сюда семь часов, чтобы похлопать перед ним глазками и уехать обратно? Ну, уж нет! Приехала поговорить, значит, поговорим. Даже, если он не настроен на диалог, главное — выговориться самой, а там будь, что будет.

Делаю неуверенные шаги в сторону клетки и, проделав тот же маршрут, что и Артур, останавливаюсь напротив него.

Он делает ещё один глоток из бутылки, но не обращает на меня ни малейшего внимания, словно глядя в пустоту, куда-то сквозь пространство и время, вероятно, не желая находится в одном со мной измерении.

— Прости меня за те слова про покойника, — выпаливаю на одном дыхании, ожидая от него хоть малейшей реакции, но он по-прежнему смотрит куда-то сквозь меня. — Я вспылила. Ты напугал ребенка и меня… ещё этот пистолет… В общем, я не должна была говорить тебе те слова, но ты меня вынудил.

— У тебя что-то было с тем мудаком? — наконец, поднимает он взгляд полный отвращения, которым вполне можно прожечь во мне дыру: мерзкую, гнилую.

Прикусываю губу, не зная, как правильней ответить на столь неожиданный вопрос.

— А ты, эти два года, жил как монашка? — отвечаю ему вопросом на вопрос, хотя, прекрасно знаю ответ.

Последовала невеселая усмешка, после которой Артур сделал несколько больших глотков из бутылки и вытер губы тыльной стороной ладони.

Конечно же, он трахался с разными женщинами в своё эгоистичное удовольствие. Это я, как дура, сидела и чего-то ждала, боясь своих же желаний.

— Зачем приехала? — спрашивает Артур, вытянув ноги, от чего мне приходится сделать шаг назад, чтобы он меня не пнул.

— Мне сказали, что ты себя плохо ведёшь, — пожимаю плечами и чуть кривовато улыбаюсь, хоть он этого и не видит. — Пьёшь, в бои полез…

— Ильич, сука! — беззлобно, почти шёпотом произносит Артур и на его губах тоже появляется кривая усмешка. — И ты приехала проверить насколько я тут живой? Боишься остаться без увесистых алиментов?

От его вопроса бросает одновременно в жар и холод. Он знает… Конечно же, он всё знает! Он же чёртов повелитель мира, в котором ничто не ускользнёт от его внимания и пронизывающего до костей взгляда.

— Твоя нянька не очень внимательна, — продолжает Артур вонзать в меня острые копья слов. — Собрать материал для теста не составило большого труда. Так, сколько денег тебе нужно? Говори. Можешь так взять. Можешь отработать.

В серых глазах снова мелькнуло отвращение вкупе с осуждением. Стало мерзко от сложившейся ситуации, но прежде всего от того, что он смог подумать обо мне такое.

Алименты…

Качаю головой и горько усмехаюсь. Он думает, что мне нужны его деньги.

Идиотка… Какая же я идиотка, возомнившая, что один короткий разговор в силах решить все наши недомолвки и недосказанности.

Он видит во мне алчную мразь, что пришла выпрашивать кусок хлеба, чтобы прокормить своё дитя.

Мерзко и грязно от всей ситуации.

Развернувшись на пятках, уверенно направляюсь к выходу из клетки, более не желая находиться здесь и минуты. Но замираю у верхней ступеньки, смотря себе под ноги.

Внутри всё клокочет от гнева и обиды.

Какого хрена он о себе возомнил? Пуп мира, блин!

— А знаешь что?! — поворачиваюсь к нему и ловлю в серых глазах искру любопытства. — Это ты меня нашёл спустя два года и решил ворваться в мою жизнь и в жизнь моей дочери, не спрашивая о том, надо ли это нам? Это ты настаивал на том, что мы должны переехать к тебе и жить в твоём чертовом особняке под круглосуточным наблюдением охраны и своры псов под окнами, — с каждым сказанным словом я приближаюсь всё ближе к нему, тыча пальцем и гневно сверкая глазами. — И это ты сейчас строишь из себя обиженную и несчастную принцессу вместо того, чтобы нормально поговорить с человеком, который попросил у тебя прощения.

Перевожу дыхание и начинаю злиться ещё больше, когда Артур с откровенной насмешкой и отсутствующим интересом подносит к губам горлышко бутылки, чтобы сделать очередной глоток.