Ужин начинается в полночь. Семь жутких историй

Я никак не ожидал от мертвеца такой прыти и сделал единственное, что пришло мне в голову: громко заорал и с размаху ударил его связкой ключей по черепу. Он с жутким хрустом отделился от шеи и, несколько раз ударившись о грудь, повис на куске кожи.

– МА-А-А-А-А-АЛЬЧИК!

Мертвец снова резко вытянул руки, схватил меня за волосы и с силой потянул к с своей пасти. Я едва не задохнулся от удушающего запаха парафина.

«Одна искра – и он вспыхнет как спичка», – вспомнил я слова брата.

Теперь я знал, что делать. Я поднял руку и со всей силы воткнул свечу ему в грудь.

Кожа проткнулась легко, как бумага. Мертвец замер и с удивлением посмотрел на меня, а потом издал такой пронзительный вопль, что у меня чуть не лопнула голова. Он резко отпрянул от меня, но было поздно – пропитанная парафином кожа стремительно разгоралась, и уже через пару секунд мертвец горел как факел. В кабинете начался пожар, и я с ужасом понял, что мы там были не одни. Заспиртованные змеи, обезглавленные птицы и крысы внезапно ожили и, корчась от боли, пытались выбраться из банок. Я выскочил из кабинета и помчался по коридору.

За спиной я услышал яростный крик. Мертвец продолжал преследовать меня, теперь он полз на четвереньках, полыхая адским пламенем. Его туловище разваливалось на части, из глаз, носа и ушей прямо на ковер хлестал расплавленный парафин, но он не обращал на огонь никакого внимания.

– МА-А-А-А-А-АЛЬЧИК!

В коридоре начался пожар. Огонь быстро распространялся по пропитанному парафином ковру, а когда первые языки пламени подобрались к чучелам животных, я с ужасом понял, что все они, включая висевшие на стенах головы, тоже были живыми. Они выли, скулили, вертели шеями и отчаянно пытались сорваться со своих креплений.

– ПОЖАР! ПОЖАР! СПАСАЙСЯ КТО МОЖЕТ! – кричал я, сбегая вниз по лестнице.

Спустившись на первый этаж, я встал как вкопанный. Прямо передо мной в холле стоял дедушка. Он не смотрел на огонь. Он не смотрел на ожившие чучела животных. Он не смотрел даже на горевшего синим пламенем мертвеца, который сползал по ступенькам вслед за мной.

Он смотрел на меня. Возможно, у меня были галлюцинации или я надышался дымом, но могу поклясться, что в тот момент у него тоже не было глаз, только такие же, как у Чудовища, пустые, бездонные глазницы.

– Мой дом, – прошептал он. – Что ты сделал с моим домом?

Я выскочил на улицу, в холодную зимнюю ночь, и бежал без остановки до наступления рассвета.

На следующее утро полицейские нашли меня лежащим в сугробе на обочине дороги. Они дали мне успокоительное, чтобы я перестал кричать, и потом отвезли в больницу. Когда я наконец пришел в себя, мне сказали, что дом сгорел дотла. Мама, папа и брат успели спастись, а дедушка погиб вместе со всем своим имуществом. Ничего не осталось.

– В доме был кто-нибудь еще? – спросил меня полицейский. – Может быть, другие родственники, слуги?

Я отрицательно замотал головой.

– Странно, – сказал полицейский. – Рядом с твоими следами мы нашли еще одну дорожку следов, и именно она привела нас к тебе. Но они не были, скажем так, похожи на следы ног. Они выглядели так, словно кто-то шел за тобой на ходулях.

* * *

Бладрик закончил свой рассказ под оглушительные аплодисменты. Гости давно доели блюдо, а обглоданные свиные кости побросали в камин. Льюис разлил по бокалам еще две бутылки джина.

«У меня совсем мало времени, – прошептал он себе под нос. – Надо быстренько придумать, как заставить их подраться. Но как мне сбежать так, чтобы Декан не заметил?»

Часы пробили пять. Декан разбил предпоследний шар и взял листок бумаги. На его лице мелькнуло удивление.

– Кхм, неожиданно. Похоже, наш следующий рассказчик не кто иной, как… Драйбоун Крит! Наш советник по сатанинскому праву!

Гости зашептались и повернулись к рассказчику. Мужчина тихо и спокойно встал со своего места. После всего увиденного этой ночью его вид и поведение показались Льюису очень странными. Чем дольше Крит стоял, тем более безликим он становился. Он был похож на полную сюрпризов темную комнату, которая, к всеобщему удивлению, внезапно оказывается пустой. Его лицо, глаза, речь и даже движения не выражали ровным счетом ни одной эмоции. Одну руку он держал под рубашкой и крепко прижимал ее к груди, словно там у него что-то болело.

Повар открыл дверь ногой и вошел в зал. В руках у него был самый большой рождественский пудинг, который Льюис когда- либо видел: огромный черный шар, возвышавшийся над гостями, словно темная луна. Согнувшись в три погибели и натужно охая, Повар кое-как дотащил пудинг до стола.

– Ну что, мальчик? – спросил Крит замогильным голосом, поворачиваясь к Льюису и протягивая ему горящий факел. – Поджигай!

Гости хихикали и радостно потирали руки. Льюис трясущимися от страха руками взял факел. Он понятия не имел, что должно было сейчас произойти. Вдруг пудинг взорвется или огонь перекинется с факела на Льюиса и он сгорит? Что, если ему предстоит стать последним блюдом на этом ужине?

Гости нетерпеливо следили за происходящим. Льюис приблизился к пудингу, поднес к нему факел и внезапно остановился.