Увидимся в темноте

Эпатажный фасон – не в четвертом случае, а в третьем. Третья девушка. Легкая джинсовая ткань с множеством накладных карманов самых разных размеров, пóлы разной длины, необработанные швы. Для Брагина это точно эпатаж.

– Оно старое – и что?

– Оно точно такое же… Во всяком случае, похожее на те, какие были на жертвах под Геленджиком. И позже, в Ейске.

– Смелое утверждение. Вы ведь не занимались этим делом вплотную. Как это – «спонтанная идея использовать элементы»… Ваши собственные слова. Двадцать пять лет прошло.

– Тринадцать. Если принимать в расчет Ейск.

– Если принимать в расчет Ейск, то какой-то Стивен Кинг получается. «Оно». Зло спит, а потом просыпается. И принимается доделывать то, что не доделало в прошлый раз.

Сегодня они уже вспоминали Кинга – из-за тумана, который накрыл местность вокруг «Золотого ручья», туман проделывает такие штуки с их городом и окрестностями довольно часто. Наверняка чаще, чем в Геленджике и Ейске.

И там значительно теплее.

Лучше жить в глухой провинции у моря, но выбирать не приходится. Где-то это было.

У Поэта. Ну да.

* * *

…Брагин опаздывал.

Уже на выезде из пробки, в которой они с Джанго провели около часа вместо указанных в навигаторе двадцати трех минут, ему позвонила личный помощник актера Ганичева и проворковала в трубку хорошо поставленным грудным голосом, что если у… (небольшая пауза) господина Брагина есть какие-то вопросы к Виктору Валерьевичу, то он может подъехать на улицу Салова, где ведутся натурные съемки сериала «Талые воды марта». У Виктора Валерьевича будет несколько минут, чтобы ответить на вопросы.

– Может быть, тогда выберем другое время? – почему-то стушевался Брагин. – Чтобы разговор получился обстоятельным. Другой день? Завтра, к примеру?

В конце концов, если приплюсовать день к тем нескольким месяцам, в течение которых Сергей Валентинович пытался отловить звезду, вряд ли что-то изменится кардинально.

– Боюсь, это не самая лучшая идея. Сегодня ночью Виктор Валерьевич улетает на съемки в Чехию, затем в Марокко и в Тунис. Вернется не раньше, чем через месяц-полтора. И это весьма приблизительные сроки.

– Хорошо. Подъеду немедленно. Диктуйте адрес.

Улица Салова выглядела сплошной унылой промзоной, в которой только в последнее время стали появляться островки цивилизации вроде крупного торгово-развлекательного центра и нескольких жилых массивов. Но в основном она по-прежнему оставалась местом дислокации мелких и крупных складов, контор шиномонтажа, моек, стоянок большегрузов, заброшенных заводов. Именно на таком заброшенном заводе, в естественных декорациях цеха, от которого остался лишь ржавый остов, и проходили съемки. Наверняка какая-нибудь бодяга из жизни работников правоохранительных органов и противостоящего им мира организованной и не очень преступности. И именно сейчас главного положительного героя Ганичева (сурового мента с большим сердцем) гоняют по цеху торговцы наркотиками/оружием/живым товаром. Возможно, даже ранили, но не тяжело. Или – тяжело, но все равно выживет.

Самое смешное заключалось в том, что Брагин почти угадал. Когда он прибыл на площадку, Ганичев действительно козлом скакал по цеху, но только не спасаясь бегством, а преследуя. Личная помощница актера, невзрачная молодая девушка по имени Маруся, шепотом начала втирать Сергею Валентиновичу, что время у него будет крайне ограничено и что Виктор Валерьевич сможет уделить ему не больше пяти минут своего времени, которое стоит очень дорого.

В понимании Маруси время какого-то мужика из органов не стоило ничего, так что проторчал Брагин на площадке больше двух часов вместо предполагаемого получаса.

– А что вы хотели? Последний день съемок, – объясняла она. – И снимать будут столько, сколько нужно. Хотя… Кому я говорю? Вам этого не понять.

Дура ты, дура.

Впрочем, мыслей своих Брагин вслух не высказывал, а терпеливо (и даже со скрытым удовлетворением) наблюдал, как у Ганичева, высокого, идеально сложенного и абсолютно картонного красавца, валятся дубль за дублем. И он выходит из кадра и о чем-то говорит с режиссером; пьет воду, как боксер в углу ринга между раундами, тихо орет на не ко времени подскочившего ассистента оператора, сплевывает и снова входит в кадр.

Бездарный даже со спины.

Поначалу Брагин злился из-за того, что «Талые воды марта» напрочь смыли все его планы и что сейчас он должен быть у Пасхавера, а потом – в Управлении: хоть как-то подготовиться к завтрашнему утреннему разносу, который обязательно учинит В.К. Столтидис. И неплохо было бы еще связаться с Пашей Однолетом на предмет фургона, замеченного Устименко-старшим (след сомнительный и, скорее всего, пустой, но отработке подлежит в любом случае). Потом ему захотелось уйти с дурацкой гребаной площадки, забитой молодняком на подхвате, ни хрена не смыслящим в жизни, но полном апломба и осознания своей исключительности.