Увидимся в темноте

Опять стук пальцев по подлокотнику. Надо бы все-таки еще раз позвонить Кате.

– Дубль два. Извините. Я сожалею, Елена Викторовна. Утро было тяжелое. Вы сами знаете.

– Принимается, – наконец-то снизошла Джанго. – Итак, маска. Женское лицо. Конкретное, не абстрактное. Потому что в некоторых случаях… А мы, как мне кажется, имеем дело с таким случаем… У убийц проблемы с абстрактным мышлением. Следовательно, это лицо некоей существующей или существовавшей женщины, как-то связанной с убийцей. Мать, которая нанесла ему психологические увечья, и от них он так и не оправился. Сестра. Возлюбленная…

– Тоже могла нанести увечья?

– Тут возможны варианты. Возлюбленная, к которой убийца испытывал сильные чувства, но так и не смог их реализовать по какой-то причине.

Брагин снова ощутил себя студентом, пропустившим целый курс лекций.

– Погодите. Вы же сами сказали, что эти твар… люди… не испытывают чувств.

Джанго втянула ноздрями воздух и ударила себя кулаком по колену – от досады на непонятливость тугодума Сергея Валентиновича.

– Я сказала, что они не испытывают эмоций, необходимых для коммуникации с социумом. Это разные вещи.

Брагин особой разницы между чувствами и эмоциями не видел, но на всякий случай покивал головой:

– Хорошо, хорошо.

– Нет, не хорошо, – тут же уличила его Джанго. – Вы не понимаете, а я хочу, чтобы все было предельно ясно.

– Для меня?

– Для меня, черт возьми. Если бы мы знали конкретно, кто эта женщина, – возможно, дело бы сдвинулось с мертвой точки. Что-то – в ее жизни, окружении или смерти… такое тоже не исключено… подсказало бы нам.

Ничего нового Джанго ему не сказала, да и тема с лицом бесконечно муссировалась в разговорах с Вяткиным и Пасхавером. Правда, судмедэксперт был вовсе не так категоричен, как московская научная фифа, и допускал, что маска может символизировать определенный женский тип, близкий сердцу убийцы. Что ж, обе теории выглядят нарядно, имеют право на существование, но никуда не ведут. Вернее, ведут лишь к новым жертвам. Сегодня настал черед пятой.

– В этом вашем раскладе маска не сыграла, Елена Викторовна. Пока, во всяком случае. Но, может, объясните мне, зачем снимать кожу с лица? Чтобы мы не могли сразу установить личность? В случае с Ольгой Трегубовой это еще можно было бы предположить. И фокус почти удался, вот ведь. Так что, если бы не та квитанция, мы бы еще долго ее устанавливали. Но Уласова и Левниц… У них пальцы пробились на раз, слава биометрике. Значит, дело не в идентификации. В чем тогда?

– Мы уже обсуждали это. И, если бы не одно обстоятельство, я бы сказала, что убийца хочет стереть личности девушек, заменив их той, которая живет в его аду. В его герметической реальности, если хотите.

– Мать, сестра или возлюбленная. Угу. Я помню. Или жена. Или тетка. С кем возникли проблемы, которые можно было бы решить только таким образом. Что за обстоятельство?

– Дырка в кармане. Куда завалилась квитанция.

Совсем не это ожидал услышать Брагин. Совсем не это.

Дырка. Тоже бином Ньютона.

Первым, кто ткнул им с Вяткиным в нос проклятой дырой, был Паша Однолет. Молодой опер умудрился испортить старшим товарищам всю малину еще до визита на Малую Гребецкую, но тогда его догадки оставались догадками. Точку в истории с карманом поставил невозмутимый эксперт-криминалист Ряпич: да, судя по состоянию ткани, карман не прохудился, а был разрезан. Очевидно, только для того, чтобы утопить в подкладке счет-извещение. А фисташковая скорлупа и конфетная обертка специально добавлены для таких лохов, как Брагин и Вяткин, настолько запутавшихся в обрывках версий, что могли бы поверить во что угодно.

Впрочем, ни на что это сакральное подкладочное знание не повлияло. И вопрос «Зачем Альтисту понадобилось подбрасывать квитанцию?» утонул в массе других похожих вопросов. В массе алогичных и непонятных поступков.

Зачем он оставил в комнате Трегубовой медиаплеер с «хоум видео» Аяны Уласовой?

Почему закачанным во все тот же плеер оказался старый голливудский нуар «Черная полоса»? Брагин с Вяткиным просмотрели его один раз, въедливая Лера Гаврикова – два, а не знающий удержу Паша Однолет – целых тринадцать. Но просмотра и половины фильма хватило бы, чтобы понять, в чем тут цимес, как выражается судмедэксперт Пасхавер.

Пластическая операция.

Невинно осужденный и бежавший из тюрьмы герой Хамфри Богарта делает пластику, чтобы получить фору во времени и найти истинного убийцу. Хе-хе. Сюжет, подкупающий своей новизной, но, может, в сороковых он кого-то и подкупал.

Это намек на убитых девушек, лишенных собственных лиц?

Это намек на самого убийцу, сделавшего пластику, чтобы спастись? Если второе – то зачем этот намек и кому он адресован? Стаду баранов, которое по инерции все еще называют следственной группой? Давайте же тогда улыбнемся дьявольскому отродью восковой улыбкой.

Третья жертва. О ней до сих пор ничего не известно.

Та же история, что и с Трегубовой, но тогда Альтист снизошел до подсказки.