Увидимся в темноте

Успею еще. Или нет? Смерть двадцатитрехлетней девушки (если, конечно, она не страдает каким-нибудь серьезным заболеванием и давно перебралась в хоспис) – всегда неожиданность. Нежданчик, как говорит Дашка. Вот тебе и нежданчик прилетел. Самое время по-идиотски расхохотаться, но вместо этого я по-идиотски кричу что-то несвязное. Что-то настолько несусветное и таким диким истошным голосом, что стыжусь сама себя. Оттого и закрываю уши ладонями. ТотКтоЗаДверью – он наблюдает за мной или нет? Как я корчусь здесь в муках, сплю или сижу в углу кровати, вжавшись в колени подбородком. Как дергаю за поводок, который ограничивает свободу передвижения даже по такому небольшому пространству. Вроде бы простая конструкция, но все в ней продумано до мелочей. Железное кольцо, обхватывающее щиколотку, обернуто мягким плюшем, чтобы не натирать кожу. В детстве у меня была шуба из такого плюша, а еще я помню плюшевую шляпу маман. Широкополую и развесистую – собственных кройки и шитья. Маман прогуливалась в ней по магазинам вдоль Приморского бульвара, а потом сворачивала на улицу Макаренко и тащила меня за собой. Ненавижу свое детство. Свою жизнь, пойманную в железное кольцо. В одном месте под плюшем прощупывается замок – наверняка незатейливый; примерно такой, каким украшены секс-наручники в «Опоссуме». Они тоже бывают плюшевыми, всякие там Love to Love ATTACH ME, – и хорошо раскупаются мужичками за сорокет. А то и за полтос – для своих молодых тупорылых подружек. Моя парфюмерная Дашка – как раз из подружек, два месяца назад она обзавелась папиком. Приземистый лысеющий папик имеет одно неоспоримое преимущество перед любым секс-символом из рекламы бритвенных станков: он богат. Не баснословно, иначе не поперся бы в Дашкин магазин выбирать духи для жены на ее столетний юбилей, поручил бы это специально обученному человеку из ближнего круга. Или телохранителю. Но у папика нет телохранителей, только должность в какой-то спецструктуре околотаможни, довольно хлебная. Он уже успел пообещать Дашке две недели в Доминикане и даже показательно свозил в приграничную финскую Иматру, в гостиницу при аквапарке. Перед поездкой Дашка забегала ко мне за духами с феромонами, но на попытки втюхать ей секс-игрушки ответила отказом, даже в лице переменилась. Папик – человек старой закалки, традиционалист, а не какой-нибудь извращенец. Ну, конечно, только я могла вляпаться в извращенца. Иначе не было бы Комнаты. Короткого поводка, к которому я пристегнута. Кольца на щиколотке. Если это не реалити-шоу, в котором я ни с того ни с сего оказалась…

Это не реалити-шоу.

И не надейся — стрекочет дельфин здравого смысла. Я уже знаю, что последует дальше: желудочный спазм, приступ тошноты и желание разбить голову о стену. ТотКтоЗаДверью – не обязательно извращенец. У сажающих двадцатитрехлетних девушек на цепь есть и другие определения. Маньяк. Серийный убийца. В кино определения всегда озвучивает небритый коп с красными от усталости глазами. С грязными волосами, в грязной рубашке с залоснившимися манжетами. Кто-то вроде Брэда Питта. Или Мэттью Макконахи, раньше (до Четверга, в прошлой жизни) я не пропускала сериалы, где никто не остается в безопасности. Кроме меня и Шошо – по ту сторону экрана.

Теперь я – по эту.

Где никому не спастись. Учитывая, что все в Комнате выверено до последнего сантиметра. Обустроено с убийственной методичностью и вниманием к самым крошечным деталям. Туалетная бумага, два рулона которой стоят на бачке, – она с запахом лаванды, из дорогих. Ненавижу отдушки для задницы, лаванду – особенно. ТотКтоЗаДверью ничего не знает обо мне. Кроме того, что можно почерпнуть в обычном паспорте: в нем значится старый домашний адрес в Северодвинске – с маман, но без Шошо. В нем значатся имя, год и месяц рождения и еще какие-то несущественные мелочи. Заставка на смартфоне тоже не прибавит знаний, хотя – по невероятной иронии судьбы – на ней изображен злодей Джокер. Не тот, который Джек Николсон, а тот, который Хит Леджер, из «Темного рыцаря». На заставке ужасная, кровавая улыбка Джокера пробивается сквозь туман – полускрытая такой же кровавой надписью: WHY SO SERIOUS?

Почему так серьезно, мать твою.

Потому что.

ТотКтоЗаДверью – еще хуже, чем Джокер, много-много хуже. Но вряд ли похож на него: ни в одном магазине такому инфернальному типу не продали бы туалетную бумагу. Ничего бы не продали. Но туалетная бумага – вот она. И галеты. И бутылка с водой. ТотКтоЗаДверью спокойно расхаживает по супермаркетам, бросает покупки в тележку, улыбается кассиршам – не кровавой, а самой обычной улыбкой. Протягивает им скидочную карту, наличные или кредитку. И, оплатив счет, уходит прочь. И кассирши не глядят ему вслед, и в страшном сне им не может привидеться, кто он на самом деле.

Это я – в страшном сне.