Увидеть море (СИ)

В этих словах была доля правды. В своё время в общаге я умудрялся ходить три раза в неделю на бокс, два раза на качалку, один раз на футбол и ещё почти каждый день бухал с Вовчиком и Ромой. Весил я в ту пору 69 килограммов при росте метр восемьдесят пять. То есть был, как экибана из самшитового дерева: худ, угловат и железен. При этом чувствовал себя отлично.

От такого безумного образа жизни страдали только занятия в институте и мои болезни. Гастриты и холециститы, мучавшие меня в школе, сгинули вымытые из желудка проточным ручьём водки. Головные боли из меня вышибли на тренировках мозоленосые спарринг-партнеры, а теперь под жарким тропическим солнцем я ещё избавился от назойливых рецидивов бронхита.

Короче говоря, я работал, как вол. Как нетипично суетливый вол, который всегда куда-то несется, выпучив глаза, а в руке его дымящаяся пицца или пачка газет.

Не обращать внимания на нервный характер моей работы, усталость и хронический недосып помогала эйфория от того, что я, наконец, перестал сидеть на шее жены и приносил в семью своего маленького мамонта по имени Пэйчек (Paycheck — зарплатный чек), каждые две недели.

Для мужчины это важно. Помнится, подняв стакан «нальчикской незамутнённой» в нашем легендарном сарае, Юрчик поведал мне и брату сказ о Пакете.

- Мужик должен приходить домой и ставить на стол Пакет, — наш вэдэвэшный друг развел руки в стороны, показывая, что Пакет при этом должен быть пузатым и увесистым. — Хотите хлеб? Вот вам хлеб. Хотите колбасу? Вот вам колбаса! Хотите фрукты, йогурты, чупа-чупсы? Вот они — ешьте!

Бухаешь ли ты там или изменяешь — это твоё дело. Но жена и дети должны знать, что Пакет всегда будет на столе. Пока есть Пакет, ты — Мужик, и можешь всем сказать: «Отвалите!»

На самом деле я уже не помню дословно, что Юрчик тогда говорил, но важную роль метафизического Пакета в жизни мужчины я уяснил.

И вот теперь, когда Пакет был «на столе», я вновь ощутил себя счастливым человеком.

Прошло какое-то время, пока я научился сноровисто ориентироваться на местности и искать адреса многочисленных Верхних и Нижних Корал стрит, Южных и Северных Пеликан авеню и Старых и Новых Дельфин лейн, но со временем я освоился.

Ночью я просыпался по будильнику и катил по пустынному Сент-Питу к редакции Сент-Питерсбург Таймз, где забирал порцию газет, упакованных в целлофановые пакеты и вёз свежайшие новости дряхлым флоридским миллионерам.

Они уже торчали из-за живых изгородей, сжимая в бледных, покрытых старческими бляшками лапках кружки с дымящимся кофе, напряженно всматриваясь подслеповатыми глазками в сумрак. Завидев покашливающий Таурус, радостно махали бейсболками и ковыляли ко мне. Иногда я останавливался, чтобы перекинуться с ними парой словечек, иногда просто шутливо козырял, вопя «Гуд Морнинг!» и бросая им на «драйвуэй» тяжёлый блестящий свиток, плотно нашпигованный всевозможными купонами на скидки и рекламными брошюрками типа «Обвал цен на зимние шорты экстра-кингсайз в магазинах Уолмарт! Купите три пары за 99 центов и получите ловушку для опоссумов бесплатно!».

То и дело зажиточные пенсионеры норовили одарить меня плодами своих роскошных садов. Понятное дело, возить фрукты на рынок на пятисотом мерседесе было как-то не с руки, но рачительные душонки бывших глав корпораций не могли позволить добру пропасть. Кропотливо собранные манго, апельсины и другие тропические фрукты вёдрами и тачками перекочевывали в бездонный багажник моего рыдвана, дополняя вместе с халявной пиццой из Папы Джонса мой ежедневный метафизический Пакет. В свою очередь пожилые американцы прокачивали Благотворительность и Другие Богоугодные Дела в преддверии суда божьего, да и просто лишний раз чувствовали себя хоть кому-нибудь нужными в этой жизни.

Но не всё было гладко в датском, то есть флоридском, королевстве. Во-первых, меня беспокоили аллигаторы. Вы знаете про аллигаторов?

Огромные неподвижные хладнокровные убийцы. Гигантские омерзительные рептилии. Их зубы не позволяют кусать и пережевывать, поэтому они сшибают жертву ударом могучего хвоста, захлопывают на её боку мощные челюсти, глубоко втыкая крючковатые зубы, и стремительно волокут оглушенную и дезориентированную еду в воду, заплывая в глубокую яму под какими-нибудь корягами. После этого им остаётся только удерживать жертву под водой и ждать, пока она не примет мучительную смерть от ужаса и удушья.

Когда труп достаточно разложится и размякнет, аллигатор лакомится, отщипывая мягкие кусочки неуклюжими зубами-крючками, щурит глазки и сучит короткими лапками от удовольствия. Вот такая, вот, он — сволочь.

Я, конечно, всё понимал. Единственная альтернатива такой жестокости для аллигатора — голодная смерть. Убей или умри и всё такое. Но, тем не менее, избавиться от первобытного страха и глубокого омерзения при виде этих древнейших хищников я не мог.

Однако это были мои проблемы, а не аллигаторов. Ибо, как оказалось, во Флориде они были повсюду и имя им — Легион!