Увечный бог

  Слушайте их! Вот человечность раскрывшаяся, лежащая перед всеми - но кто осмелится взглянуть?

  Будет Книга, написанная моей рукой. Повернитесь и поглядите в лица тысячи богов! Никто не сделает как я! Никто не даст голос священному творению!

  Но это не бравада. Для Книги Павших годится лишь один бог, увечный бог. Сломанный бог. Не всегда ли так было?

  Я никогда не скрывал боли.

  Никогда не посылал ложных снов.

  Никогда не сходил с пути.

  Лишь павший может подняться вновь".

  Он слушал смех, и вес цепей становился ничтожным. Ничем.

  ***   

  - Они восста... - Брат Грозный вдруг замолк, глядя на темный холм.

  Глаза высшего водраза Хагграфа медленно расширялись - его солдаты смотрели на курган, опуская держащие оружие руки. Многие сделали шаг назад.

  Смех катился на них.

  Когда брат Грозный растолкал солдат, зашагав к усеянному трупами подножию холма, Хагграф пошел следом.

  Чистый замер в пяти шагах от расстроенного войска и поднял голову. Метнул Хагграфу взгляд, полный тревоги и непонимания. - Кто эти иноземцы?

  Водраз смог лишь мотнуть головой.

  Лицо брата Грозного омрачилось. - Там едва пригоршня - в этот раз отступления не будет. Понял? Хочу, чтобы убили всех!

  - Да, господин.

  Форкрул Ассейл уставился на солдат. - Строиться! Готовить атаку!

  Холм внезапно окутала полная, угрожающая тишина.

  Брат Грозный ухмыльнулся: - Слышишь? Они знают, что все кончено!

  Тихий свист в воздухе, Хагграф хрюкнул от боли, пошатнувшись - стрела вонзилась в левое плечо.

  Брат Грозный удивленно повернулся.

  Сжав зубы, Хагграф вырвал острие и чуть не упал от боли. Кровь хлынула потоком. Он смотрел на блестящий серебристый наконечник, понимая, что стрела коланская.

  Зарычав, брат Грозный пошел назад, разгоняя солдат. Он лично возглавит атаку - он въедет на джагском жеребце на вершину, рубя всякого, кто дерзнет встать на дороге.

  Разум ощущал доносящиеся со всех сторон шепотки страха и ужаса, а под слоем этой горечи было что-то еще - что-то, пробившее путь сквозь высший контроль над телами и волей.

  Это были закаленные ветераны. Они несли гибель врагу оружному и безоружному, повинуясь приказам Форкрул Ассейлов. Они долгие годы были рабами. И все же, будто черное течение под камнем своей воли, Грозный ощутил эмоцию, ничего общего не имеющую с желанием истребить противника.

  Они впали в... трепет.

  Сама идея его разъярила.

  "Молчать! Они смертны! У них не хватило мозгов, чтобы принять неизбежное! Вы будет биться и убьете всех до единого!" Он увидел, как поникают они под бичом приказа, и ощутил прилив удовлетворения.

  - Я получу Увечного Бога, - прошипел он себе под нос, выйдя наконец за строй, к стреноженному коню. - Раню его, и Аграст Корвалайн возродится, и никто не сможет мне помешать. Никто!

  Внимание привлекло какое-то движение слева. Он замер, вглядываясь в зеленоватый сумрак.

  Кто-то шел навстречу по равнине.

  "Теперь что?"

  За сорок шагов фигура воздела руки.

  Магия вырвалась ослепляющей, пламенной волной - серебряная, как в сердце молнии. Она пронеслась к флангу строя Колансе, сметая солдат словно серп.

  Гневно заревев, брат Грозный закрылся руками за миг до удара.

  Его понесло по воздуху, он ударился во что-то неподатливое - что-то, издавшее утробное кряхтение.

  Силы покинули брата Грозного. Он смотрел вниз, на торчащие из груди кинжалы. Каждое лезвие пронзило одно из сердец.

  Низкий голос раздался над ухом: - Комплименты от Калама Мекхара.

  Ассасин позволил телу упасть, соскользнуть с длинных ножей. Потом перерезал путы жеребца. Подошел к голове зверя. - Знаешь, я не люблю лошадей. Но все же тебе лучше ускакать - даже тебе не понравится то, что будет. - Он шлепнул коня по крупу.

  Белый как кость джагский жеребец метнулся, попытавшись лягнуть Калама - тот с трудом увернулся, сверкнул глазами вслед и повернулся к солдатам Колансе. Как раз чтобы увидеть новую волну грубой магии Быстрого Бена. Она уничтожила сотни солдат. Остальные смешались и побежали.

  Да и сам маг бежал с криком: - Во врата, Калам! Спеши! К кургану! Беги, черт!

  Ассасин зарычал и неловко зашагал. "Ненавижу лошадей, верно, но бегать ненавижу еще сильнее. Нужно было влезть на спину, было бы лучше. А еще лучше было бы оставить первого. Быстрый стал слишком вялым".

  На пути возник полукровка, офицер Колансе. Он зажимал ладонью рану в плече.