Уцелевший

Я пригласил детей в дом и аккуратно нарисовал два парашюта на листе. Под первым я нарисовал человека, под вторым – коробку. Потом я показал обе картинки детям и спросил у них, какая правильная? Двадцать маленьких пальчиков взлетели вверх, направленные на парашют с коробкой.

Отлично. У меня были разведданные. Прислали какую-то продовольственную помощь. И так как местные жители не используют ни воздушные суда, ни парашюты, эти припасы должны быть американскими. Они должны были быть направлены остаткам моей команды. И так как все остальные были мертвы, я был этими остатками.

Я спросил детей, куда именно упал парашют, и они лишь указали на гору. Потом они выбежали из дома и двинулись в ту сторону – я думаю, чтобы попытаться показать мне. Я стоял на улице и наблюдал за детьми, все еще не до конца разобравшись. Меня как-то нашли мои приятели? Или старик добрался до Асадабада? Так или иначе, было бы просто невероятным совпадением, если бы американцы скинули гуманитарную помощь всего в нескольких сотнях метров от того места, где я укрывался. Горы здесь были бесконечными, и я мог прятаться где угодно.

Я вернулся обратно в дом, чтобы дать отдых ноге и немного поговорить с Гулабом. Он не видел, как сбросили помощь, и понятия не имел, насколько далеко ушел его отец. У меня в голове вертелись факты, которые известны каждому солдату: армия Наполеона наступала на Москву со скоростью один километр каждые десять минут, с полной экипировкой и мушкетами. Это шесть километров в час, ведь так? Таким образом, старейшина должен был пройти расстояние до базы, может, часов за одиннадцать.

Но надо принять во внимание отягчающие обстоятельства: (1) ему было около двух сотен лет, (2) гора, которую он пересекал, имела наклон немного более отвесный, чем Монумент Вашингтона, по крайней мере, мне так казалось. И если старейшина дойдет до базы до конца Рамадана 2008 года, мне еще повезет.

Часом позже это снова повторилось. Бум! Чертова дверь громыхнула, как бомба. Даже Гулаб подпрыгнул. Но не так высоко, как я. В дом вошли дети, сопровождаемые группой взрослых. Они принесли какой-то документ – белый лист, который выглядел здесь, как снежный шар в угольной шахте, здесь, в мире, где слова «мусор» просто не существует.

Я забрал у них лист и понял, что это инструкция для мобильного телефона.

– Откуда вы это взяли? – спросил я.

– Там, доктор Маркус. Там!

Все указывали на склон горы, и у меня не было проблем с переводом.

– Парашют? – сказал я.

– Да, доктор Маркус, да. Парашют.

Я снова отправил их туда, пытаясь объяснить им, что нужно обыскать склон горы и найти нечто похожее на рисунок в инструкции, нечто, что могло упасть в ящике.

Мои ребята не сбрасывают инструкции к мобильникам, но может быть, они пытались отправить мне телефон, а инструкция просто к нему прилагалась. В любом случае, сам я не мог это выяснить, так что мне пришлось попросить ребят сделать это за меня. Гулаб остался, но остальные ушли с детьми, как толпа фанатов гольфа, которая ищет мяч Тайгера Вудса на неровном поле. Мы с Гулабом сели. Мы выпили по чашке чая и съели по несколько вкусных маленьких конфеток, потом откинулись на большие подушки. Внезапно – бум! Дверь почти пушечным выстрелом слетела с петель. Я разлил чай по всему ковру, и внутрь снова вошла целая ватага ребят.

На этот раз они нашли радиобатарейку «55—90» и индивидуальный рацион питания – сухой паек. На базе, наверное, думали, что я голодал. И правильно думали. Но батарейка не подходила к моему радио «PRC-148», что было отвратительно, потому что в противном случае я мог бы тут же настроить постоянный сигнал тревоги прямо в небо над деревней. А со старой батарейкой я не был уверен, что радиосигнал сможет достичь уровня выше крыш.

У меня не было нужды расспрашивать детей дальше. Если что-нибудь на горе осталось, они бы это нашли. Но очевидно, ничего там не было. Что бы ни содержала посылка, талибы опередили детей. Единственной хорошей новостью было то, что у них, вероятно, теперь был сотовый телефон или телефоны, и, по всей видимости, они попытаются ими воспользоваться. Вся электронная система разведки США в провинции Кунар будет отслеживать местоположение звонящего.

Но потом я заметил то, что привело меня в ярость. Почти все дети были довольно сильно избиты. У них на лицах были синяки, порезаны губы и разбиты носы. Эти ублюдки побили моих детей, били их по лицам, чтобы те не вытаскивали вещи из посылки. Нет конца бесчинствам, на которые пойдут террористы, чтобы выиграть эту войну.

И я никогда не забуду, что они сделали с детьми Сабрэя. Я потратил остаток дня, обрабатывая их раны, и все эти смелые маленькие ребятки старались не плакать. Я потратил почти все содержимое медицинской сумки Саравы. Каждый раз, когда я слышу слово «Талибан», я сразу же вспоминаю тот день.