Уцелевший

— А! С Сатурном. Конечно. Я почти позабыл астрономию, но во вчерашней газете упомянули о сочетаниях светил, а было время, когда я и сам считался весьма лихим звездочетом. Скажи, не слишком ли большое нахальство с моей стороны попросить разрешения одним глазком заглянуть в телескоп? Это займет еще минут пять.

Саймон заметно колебался, но наконец решительно кивнул маленькой птичьей головой:

— Хорошо. Покуда гости не в полном составе, можно и задержаться. Пойдемте наверх.

Глубоко затолкав руки в брючные карманы, Аарон поспешно повел друзей наискосок по холлу, стал взбираться по трем лестничным маршам, уводившим к выстроенному на крыше куполу.

Де Ришло неторопливо шагал следом. Лестницы были единственным в мире, что де Ришло, человек мягкий и не, склонный к раздражительности, ненавидел от всей души. Герцог скрипел зубами, но тщательно сдерживался. Все трое проникли в обсерваторию, оставляя позади горящие на стенах лампы — Саймон толкал пальцем все попадавшиеся по дороге выключатели.

Н-да, обустроил ты свою каморку знатно, — заметил Рекс, обозревая могучий, наклонно стоящий телескоп и целый склад секстантов, сфер, и прочих астрономических и астрологических принадлежностей, уснащавших обсерваторию.

— Ничего не попишешь, наука точная, — сказал Саймон.

— Безусловно, — подтвердил де Ришло. — Но объясни-ка мне, друг сердешный, зачем тебе для астрономических изысканий потребовались карты Макрокосма?

— Ах, вот эти? — Саймон бегло взглянул на ближайшую стену и пожал узкими плечами. — Так, чистое баловство, украшение. Остатки средневековой алхимической, астрологической и прочей чуши и чепухи. А?..

— Очень остроумно — разукрасить в средневековом стиле не только стены, а и пол, — сказал герцог.

Он пристально и безотрывно смотрел на большую пятиконечную звезду, заключенную в два концентрических круга, меж которыми были тщательно выведены загадочные знаки — древнееврейские и греческие.

— Да, удачная мысль, правда? — хихикнул Саймон, заслоняя рот ладонью. Жест был знаком обоим друзьям издавна, однако смешок прозвучал натянуто, лишенный обычной задорной звонкости.

Последовало неловкое молчание. И тут, в наставшей тишине, до слуха всех троих явственно долетел приглушенный, скребущий звук, зарождавшийся в огромной плетеной корзине, пристроенной в дальнем углу.

— Тут мыши водятся, — небрежно бросил Рекс, но де Ришло застыл словно вкопанный. Затем, прежде нежели Саймон успел преградить ему дорогу, герцог ринулся вперед, ухватил корзину, сбил с нее крышку.

— Остановись! — не своим голосом выкрикнул Саймон и, подскочив, со злостью захлопнул плетенку. Но было уже поздно.

Герцог успел увидеть двух сидевших внутри птиц — черного петуха и белую курицу.

Первый раз в жизни Рекс понял, что и спокойный, сдержанный де Ришло может взорваться от ярости.

— Болван! — заревел герцог. — Олух паршивый! Да лучше сдохнуть, чем забавляться с черной магией!

3. Эзотерическое учение

— Уберите... Уберите руки, — прохрипел Саймон.

Его темные глаза сверкали на смертельно побледневшем лице, кулаки судорожно сжимались; Аарон явно лишь огромным усилием воли удерживался от того, чтобы ударить герцога.

Де Ришло не шелохнулся.

В следующее мгновение Рексу пришлось шагнуть вперед и ухватить взметнувшуюся руку Саймона. Ван Рин, возвышавшийся над обоими друзьями на целую голову, опустил на их плечи две огромные ладони и без труда растолкал ссорящихся.

— Опомнитесь, это же невозможно!

Спокойный, хорошо знакомый голос, легкий американский акцент вернули Аарона и де Ришло к действительности. Герцог развернулся на каблуках, прошагал на противоположный край обсерватории, задержался там в продолжение нескольких секунд, спиной к остальным, заставляя себя совладать с чувствами.

Саймон, тяжело и прерывисто дыша, потряс головой, ослабил галстук, одернул и разгладил смокинг.

— Слушайте... — начал он дрожащим голосом. — Даже ближайшие, лучшие друзья не имеют права соваться без спросу в мои личные дела. Вы пришли непрошеными, в самое неудобное время. Думаю, пора прощаться.

Герцог приблизился к Саймону, проводя рукой по седеющим волосам. Взрыв бешенства миновал бесследно, перед Рексом и Аароном опять стоял изящный, благовоспитанный аристократ, которого они так хорошо изучили за долгие годы.

— Прости, Саймон, — сказал де Ришло серьезно и внятно. — Просто я чувствовал себя, как отец, видящий маленького сына с заряженной гранатой в руках.

— Я не мальчишка, — угрюмо буркнул Аарон.

— Правда. Правда и то, что будь ты на деле моим сыном, я не мог бы испытывать к тебе любви большей, нежели та, которую чувствую. Не спорь: ты предаешься чудовищной забаве, самой страшной изо всех, изобретенных человечеством на протяжении несчетных веков.

— А, полноте! — Быстрая улыбка скользнула по некрасивому, но доброму и привлекательному лицу Рекса. — Вы изрядно преувеличиваете, ваша светлость. Ну в чем здесь беда, ежели Саймону припала охота развлечься бесцельными салонными играми?