Уцелевший

— Разумеется, нет, — хладнокровно отпарировала Мари-Лу. — В России говорят «не к ночи будь помянуто». А я вообще предпочитаю многого не вспоминать ни ночью, ни днем. Пожил бы в сибирской ссылке с мое, стал бы разумнее.

— Или сумасброднее...

— Знаешь, — окончательно рассердилась Мари-Лу, — я привыкла верить собственным глазам и внимать здравому смыслу!

— Расскажите о своих наблюдениях, — вмешался герцог, стремясь погасить начинавшую разгораться семейную стычку. — Не бойтесь, даже на ночь глядя, это можно сделать, ибо кой-какие способы защиты у нас имеются.

— Была в Романовске одна старая ведьма, — после короткого колебания произнесла Мари-Лу. — Жила на отшибе, за околицей деревни, в полуразвалившейся избенке. Хотите верьте, хотите — нет, но даже комсомольцы и красногвардейцы, хваставшие, что упразднили и Бога, и черта, огибали эту избушку тридевятой дорогой. А уж ночью туда и самые пьяные головы боялись подходить. Свое подобное имелось почти в каждом русском селе — не знаю, правда, как оно там сейчас... Умна была колдунья на свой лад необычайно и умела многое. Я сама видела: охотника сильно помял медведь, а старуха прошептала несколько слов, и ужасные раны перестали кровоточить, а потом и вовсе закрылись. Деревенские девушки бегали к ней украдкой, погадать о суженых, а то и приворотного зелья заполучить... Если по неосторожности брюхатели, бабка безо всякой первобытной хирургии помогала избавиться от плода.

— Во всем этом, пожалуй, особой беды и не было, да только старуха умела и засуху на поля наводить, и падежи на скот, а уж если кого не любила, то порчу насылала такую, что человека в бараний рог сворачивало.

— Любопытно, почему ее просто не линчевали? — осведомился Ричард.

— В итоге линчевали, милый. Долго не решались, но когда ведьма напустила на одного из мужиков блох и вшей, от которых тот на стенку лез, а поделать ничего не мог, обратились за содействием ни больше ни меньше, как к самому уездному комиссару[43]. Он и нагрянул в село во главе двадцати чоновцев. Все жители деревни, да и я с ними заодно, пошли следом — но, доложу тебе, толпа была весьма перепуганной. Старуху выволокли из хижинки, обследовали на предмет ведьмовства, удостоверились в полной справедливости обвинений, и тут же, без суда и следствия, поставили к стенке.

— А как же ее... гм!.. обследовали? — не унимался Ричард.

— Во-первых, обнаружили знаки.

— Что-о?

— Раздели донага. Под левой мышкой отыскалась третья грудь, а уж это — признак несомненный.

Де Ришло кивнул:

— Мари-Лу не спятила, Ричард. Она правду говорит. Из третьей груди кормят преисподнего слугу... Кто это был, та chere? Кошка?

Молодая женщина покачала головой.

— Нет. Огромная, толстая, отвратительная жаба.

— Вы надо мною измываетесь по предварительному сговору, или импровизируете? — спросил Итон.

— Ни то, ни другое, — спокойно возразил герцог.

— Чушь собачья! — негодующе фыркнул Ричард. — Комиссар налакался водки, шлепнул ни за понюх табаку несчастную старуху, а вы еще оправдываете его? Хороши, голубчики!

— А на бедре у ведьмы, — продолжила Мари-Лу, — отыскалась дьяволова метка. Потом колдунью швырнули в деревенский пруд, проверить: потонет или нет. Зрелище было жуткое, но я уже кое в чем разбиралась и мысленно согласилась с красными. Первый и, видимо, последний раз в жизни.

— А что такое, — вмешался Аарон, — дьяволова метка? Никогда не слыхал.

Ответил герцог де Ришло.

— Считается, что дьявол собственной персоной, или его доверенное лицо, касается колдуньи либо колдуна во время сатанистского «крещения» на шабаше, и образовавшееся пятно, схожее с родимым, становится нечувствительным к боли. Во времена средневековых судебных процессов подобные места разыскивали особо тщательно, вонзая в подозреваемого или, чаще, подозреваемую, булавки. Часто метка дьявола бывает вообще незаметна...

Мари-Лу кивнула кудрявой головой:

— Верно... Старухе завязали глаза, а потом начали тыкать цыганской иглой куда попало. Всякий раз она вскрикивала, но, в конце концов, комиссар ненароком угодил в метку на левом бедре, и ведьма не почувствовала ничегошеньки. Комиссар вонзил иглу еще несколько раз — и опять ни единого звука. Загоняет иглу чуть ли не полностью — и ни малейшего признака боли. Тогда-то все и уверились: перед ними была настоящая, всамделишная ведьма.

— Ты, возможно, и уверилась, но я настаиваю: линчевали неповинного человека, — упорствовал Ричард. — Сущее варварство! Но пускай старуха даже четырежды заслуживала казни — что за дикие способы следствия? А доказательства? Тьфу!

— Ээ-э... Ричард!

Саймон склонился вперед и уставился на Итона.

— А?

— Ты веришь в... как бы это назвать? В проклятия?

— Проклятия? Наведение порчи? Галиматья!

— Видишь ли, я полагаю, насылание проклятий и наведение порчи доказывают существование сверхъестественных — вернее, противоестественных — влияний.

— Бабушкины сказки! Случайное совпадение событий возводят в разряд сверхъестественного. Человека прокляли, через пару-тройку дней он случайно угодил под автомобиль... Вот и готова умопомрачительная повесть о чародействе.