Утро

Тетушка Селимназ долго молчала. Мешади отпил глоток уже остывшего чая и снова поставил стакан на стол. Он подошел к матери и ласково положил руку на ее сухонькое плечо.

Как бы очнувшись от раздумья, старая женщина сказала:

- Не думай, что твоя мать ничего не поняла. Я-то знаю, для чего ты рассказал свою сказку. Уж если женщина, родившая дочь, оказалась такой стойкой, то что говорить о матери, родившей сына? Не совестно ли ей требовать, чтобы сын свернул с пути?

В голосе ее проскользнули нотки обиды.

- Нет, ну что ты! - уловив эти нотки, возразил Мешади. - Разве ты когда-нибудь пыталась заставить меня свернуть с избранного пути? Просто вспомнился случай - вот я и рассказал. Но ты устала, мама, ложись спать...

Из кабинета донесся стон. Мать и сын замолкли и прислушались. Это стонал и бредил Рашид.

- Ой, какое горе, какое несчастье! - вздохнула тетушка Селимназ. Действительно, настали трудные времена. До каких же это пор будем мы жить в страхе и смятении? Как ты считаешь, Мешади?

Но Мешадибек не слышал ее. Он думал о своем: "Удалось ли Аслану выполнить то, что ему поручено?"

Глава двадцать пятая

Аслан редко возвращался домой засветло. Поручений у него было много, как выражался наборщик Гусейнкули: "Хлопот полон рот". И он уже давно стал равнодушно относиться к упрекам матери. Отца он слегка побаивался, но все же не настолько, чтобы из-за этого бросить революционные дела, которыми он так увлекся в последнее время. Он знал, что отец подозрительно относится к его частым отлучкам. Но именно теперь, после ареста Байрама, приходилось все чаще и чаще пропадать из дому. Мастер Пирали не на шутку тревожился. Он очень боялся, как бы не оказалось, что сын вступил в тайную революционную организацию, и однажды попытался завести с ним разговор о Мешад'ибеке:

- Ну, Аслан, убедился теперь в моей правоте? Увидел, что старый Пирали кое-что соображает? Во всей этой кутерьме на заводе повинен Мешадибек. В участи бедного Байрама тоже виноват не кто иной, как он.

Как ни зелен был еще Аслан, но все же понял, к чему ведется этот разговор. "Испытывает меня отец. Хочет выудить мою тайну. Как же, так я тебе ее и выложил!".

Он выслушал отца покорно и почтительно, стараясь не ввязываться в спор и проявлять безразличие к обвинениям против Мешади.

Вот это безразличие сбило с толку отца. И Пирали готов был уже допустить, что ошибся, но все же счел за лучшее побольше нагнать страху на парня.

- Знай, кто примкнет к ним, - он произносил это к "ним" с особым ударением, - тот доживет свой век в Сибири. Мало я уговаривал Байрама не лезть не в свое дело, тихо и мирно зарабатывать свой хлеб? Он не послушался, связался с ними, сам попал в беду и семью обрек на голод. Как говорится, безбородый пошел добыть себе бороду, а остался без усов. Душа моя, и не вздумай идти против власти. Не ты созд'ал мир, и не тебе его исправить! Не могу взять в толк, чего они хотят от хозяев! Да не будь хозяев, все мы околели бы с голоду!

Аслан до этой минуты ничем не выдал себя, он сохранял хладнокровие. Казалось, судьба Байрама вовсе ему безразлична. Но когда отец пожалел хозяев, тут уж Аслан не выдержал и резко возразил:

- Не понимаю, отец, чего ты держишься обеими руками за этих богачей? Кому же не известно, что любой хозяин, какой бы он ни был, все равно грабит рабочего, наживается за его счет?

У мастера Пирали глаза чуть ли не полезли на лоб.

- Сам ты, своим умом, до этого дошел или, как попугай, повторяешь с чужого голоса?

- А чем я глупее или хуже других? Глаз не имею или слух у меня притупился? Хозяин не может существовать, если он не эксплуатирует рабочих. Это уж закон!

Мастер Пирали не раз слышал про "эксплуатацию". Рабочие, недовольные порядками на заводе, особенно часто произносили это слово на собраниях и митингах. Писали его и в газетах. Но, услышав, что семнадцатилетний сын, дитя, говорит "эксплуатация", мастер Пирали всполошился. Его подозрения снова усилились.

- Не дай бог узнать мне, что ты заодно с ними! Я сам потащу тебя в участок и отдам в руки полицейским. И не посчитаюсь, что ты мой сын.

- Кто это "они"?

- Те, с кем связался Байрам.

- Отец, - горячо сказал Аслан, теряя выдержку, - Байрам ни в чем не повинен! Бастовал вместе со всеми и требовал свое.

- Нет, не свое он требовал, - закричал мастер, - не свое! Хотел, чтобы Рахимбек вынул изо рта кусок и отдал ему. А Рахимбек же не дурак, он не даст! Потому что собственное брюхо дороже родного брата.

- Но мы ведь добились своего?

- Добились! Зачинщиков забастовки посадили в тюрьму. Вот чего вы добились! - Мастер Пирали стал угрожающе размахивать кулаком прямо перёд носом Аслана - Не говори потом, что отец тебя вовремя не предупреждал. Сиди спокойно и не лезь на рожон, иначе не сносить тебе головы. Зарабатывай свой кусок хлеба честным трудом. До политики тебе дела нет! - И он пробормотал, возмущенно пожимая плечами: - "Эксплуатация"! Слыхано ли, чтобы мусульманин произносил такие слова?..