Утренний Всадник

Разгоряченная зрелищем Смеяна тихо повизгивала от избытка чувств, подпрыгивала на месте и изо всех сил желала победы Премилу. Она совсем забыла, что бьются за нее, за право ввести ее в свой род – ее увлекла сама схватка. Своим умением Премил и ей тоже напомнил Грача, тот давний поединок в березняке. Не сила важна, а умение ее применить. Сама она, Смеяна, всю жизнь вела такой же поединок со своей бурлящей непонятной силой – так пусть же умение победит!

Она не замечала, что все вокруг то и дело поглядывают на нее. Ее увлечение, румяные щеки, блестящие глаза, стиснутые кулачки значили много: она сама и есть удача, и победа достанется тому, с кем она будет.

– Перуне-Громоверже! Славен и триславен буди! – десятками голосов ревели мужчины, когда Заревник вдруг оказался лежащим на черной золе, крепко прижатый спиной к земле.

Премил продержал его так, пока слава Перуну была провозглашена трижды, а потом отпустил, поднялся, рукавом вытирая взмокший лоб. Чернопольцы радостно гомонили и хлопали друг друга по плечам.

Заревник тоже поднялся, смущенно отворачивая лицо. Перепела приуныли. Варовит развел руками и бросил выразительный взгляд в небо: воля Громовика!

– На свадьбу всех просим! – кричал Легота, широко омахивая рукавом всю поляну. – Всех к нам на Черное Поле зовем – и места, и пива, и еды всем хватит!

– Ох, и кто же теперь пойдет-то за него! – Тетка Купава глядела на Заревника, жалостливо качая головой. – Пропадет парень!

– Кто? – тихо ответила Верёна. – Да я и пойду…

Лицо ее было грустно и ясно. Впервые за много дней с самой весны на сердце у Верёны стало спокойно. Боги отказали Заревнику в праве на другую невесту – они вернут его к его давно известной судьбе. Как далеко ни летает птица от гнезда – а всегда возвращается.

Бабка Гладина подозвала к себе Смеяну. Та подошла, еще не остыв от переживаний, с широкой улыбкой на лице. Увидев суровое лицо бабки, Смеяна как будто разом погасла – вспомнила. Гладина сунула ей в руки тонкий вышитый платок. «Поди, подай жениху утереться!» – гневно-укоряющими движениями бровей приказывала она недогадливой внучке. Стыда с ней не оберешься – и порядка не знает, да и платок-то чужой работы! Слава Макоши, про это люди не ведают.

Смеяна отчего-то медлила протянуть руку за платком. Она не хотела понимать, что за удовольствие от поединка ей придется платить своей свободой.

– Постойте, добрые люди! – вдруг крикнул Светловой.

Радостный гомон на поляне разом затих. Смеяна обернулась, так и не взяв у бабки платка. А Светловой шагнул вперед. Светловолосый, статный, в красном плаще и с поясом в серебре, с мечом в дорогих ножнах, он сам казался сейчас воплощением небесного воина.

– Что не так, княжич светлый? – удивленно спросил Варовит.

Легота насупился: своего права, отвоеванного перед лицом богов, он не собирался уступать даже князьям.

– Суд Перунов творился по правде, и справедлив его исход! – вежливо и твердо сказал Светловой. – Но окончен ли он? Скажи, старче мудрый: если сейчас объявится другой человек, желающий получить эту девушку, позволят ли обычаи предков ему сразиться с победителем?

Варовит и старейшины молчали среди общей тишины, пытаясь взять в толк, к чему княжич завел речь об этом. Даже Перепела вскинули понурые головы.

– Позволят! – подал голос старик Добреня. – Знаешь как, княжич: по древним Перуновым обычаям не только девку, но и жену можно поединком отбить. Сыскался бы охотник.

– Да где же ему сыскаться? – недоуменно спросил Варовит.

– Это я, – спокойно и просто сказал Светловой.

Отроки его молчали, а по всей поляне пролетел изумленный возглас. На всех лицах, мужских и женских, молодых и старых, читался один и тот же вопрос: зачем? И Светловой ответил на этот вопрос.

– Смеяна из рода Ольховиков приносит удачу, ведь так, старче мудрый? Ты сам рассказывал мне об этом. В ней живет благословение богов. Кому же оно нужнее, чем князю? Перед удачей все равны. Перед богами каждый должен отстоять свое право на нее. И я хочу биться за право увести ее с собой. Твой род, Легота, принимает мой вызов?

– Принимает! – Не смешавшись, Легота сорвал с головы шапку и размашисто бросил ее на черный край площадки. – Не было такого, чтобы Черное Поле от поля отказывалось! А! – Он окинул взглядом родичей и первый засмеялся своей шутке. – Давай, княжич! Только так решим: тебя с детских рубашек учили биться, а внук мой больше за сохой да с косой… Сам я против тебя выйду!

– Да ведь стар ты! – охнула бабка Гладина.

– Стар, да не слаб! А Перун Праведный – он рассудит не по годам, а по своей воле, по своей правде! Кому удача нужнее – тот ее и получит!

– Коли так – отдал бы даром! – снова вставил дед Добреня. – Счастье – одно, а совесть – другое. Ты сам со своим родом удачу сожрешь, а с князем всему племени достанется. Подумал бы!

Но Легота тряхнул головой.

– Это, – он выразительно показал на черный круг священной золы и низко поклонился ему, – это древнее князей! И правда Перунова древнее!

И Светловой нагнул голову в знак согласия.