Утреннее шоссе

Илья Штемлер Утреннее шоссе

Илья Петрович Штемлер УТРЕННЕЕ ШОССЕ ГЛАВА ПЕРВАЯ 1

Ночью ликовал «пластун» - низкий юго-восточный ветер. К утру он убрался за рыжие холмы, и море успокоилось, тараща мутный глаз в измученное сырое небо. Песок пляжа был мертв и тяжел. Только к полудню он просох, ожил, стал сыпучим и назойливым: полз по ногам, щекотал пятки, забивался в уши, скрипел на зубах.

Загон, где хранились деревянные лежаки, был на замке - сторож Макеев ушел сдавать собранные на пляже бутылки в гастроном, что размещался на улице имени писателя Т. Драйзера. Немногочисленные будничные посетители пляжа устраивались как могли - кто на подстилках, кто на газетах, а иные валились прямо в песок.

Заколоченный пивной ларек помечал край территории пляжа.

В его узкую тень, ожидая автобуса, втиснулось несколько человек.

Женщина в просторном розовом сарафане вскинула дряблый зонтик на тонкой ручке. Она кружилась вокруг ларька, проминая босоножками горячий песок, и ругала городской транспорт, службу общественного питания и солнце, которое совсем озверело. А ведь на календаре конец сентября, пора бы и угомониться.

- Ша! - вяло успокаивали ее из тени ларька. - Из-за вас не слышно, что делается на шоссе.

- Что там может делаться? - еще больше раздражалась женщина. - Дохлый вопрос! Они все спят в холодке. А тут люди пропадают, мозги плавятся.

Внезапно ее лицо напряглось, шея вытянулась. И все услышали шум мотора - на дороге, соединяющей шоссе с пляжем, показалось такси. Не дотянув до стоянки, автомобиль круто свернул и, вскидывая на рытвинах попеременно капот и багажник, остановился рядом с двумя легковушками, одна из которых была иностранной марки…

Несколько человек бросились от ларька к таксомотору. Дверца приоткрылась, и на размягченный асфальт площадки ловко и уверенно опустились сразу обе ноги таксиста в голубых носках и мягких японских штиблетах. Следом появился и сам таксист в бледно-голубой полурукавке с широким отложным воротничком, из-под которого виднелась синяя шелковая майка. Эластичные кремовые брюки с точной стрелкой подпоясывал широкий ремень. У водителя были разные глаза: левый - круглый, серый, с ясными детскими искорками у зрачка, правый - продолговатый, как косточка от абрикоса, темный и беспокойный. Таксист держал под мышкой прозрачный мешок, набитый цветным тряпьем. Брелок в виде крупной латунной буквы «К» с гирляндой ключей был зажат в смуглых сильных пальцах. Замкнув дверцу таксомотора, водитель повернул лицо к морю и проговорил, не глядя на осаждающих его пассажиров:

- Не давите на автомобиль. Он тоже имеет свою гордость.

Сунув брелок в карман, таксист прижал локтем мешок с купальными принадлежностями и двинулся к морю. Женщина в розовом сарафане взмахнула зонтиком:

- Люди! Он же идет купаться!

Толпа оставила таксомотор и окружила таксиста плотным кольцом. Женщина с зонтиком придвинула к нему крепкую грудь. Таксист с одобрением оглядел темную ложбинку в глубоком вырезе сарафана. Он хотел что-то произнести, но сдержался. Толпа сжимала кольцо, требуя, чтобы водитель возвратился к машине или назвал свою фамилию и адрес парка, где еще держат в наше героическое время таких типов…

Широким жестом таксист вытащил из кармана портмоне с дарственной серебряной монограммой. Извлек из него белый прямоугольник визитной карточки. Толпа присмирела. Визитная карточка в руках таксиста внушала некоторую тревогу и смущение. На какое-то мгновение она повисла в воздухе. Затем водитель протянул руку и ткнул визитку в темно-лиловую впадину на груди купальщицы. Уголком. Точно в прорезь почтового ящика. Но без наглости. Даже с некоторым благородным изяществом. Толпа молча раздалась, и таксист вышел из нее, усталый и великодушный.

Женщина брезгливо, двумя пальчиками, извлекла визитку из сарафана и прочла: «Антон Григорьевич Клямин. Водитель первого класса. Центральное городское таксомоторное предприятие».