Утраченный идеал

– Так-то лучше! – Царь ослабил цепь и потянулся к псу левой рукой, держа, однако, наготове кнут. Жалобно скуля, собака перевернулась на брюхо и, приподняв жуткую голову, облизала пальцы своего повелителя. – Хорошо, хорошо! Молодец!

Игорь потрепал животное по холке. Довольно урча, пес ткнулся носом в хозяйские сапоги и завилял хвостом.

– Тебе нравится?

– Он великолепен, ваше величество, и вполне достоин вас. – Сердце все еще бешено колотилось в груди царицы, – Наверное, съедает волка на закуску.

Царь улыбнулся, но от его улыбок никогда не становись легче.

– А знаешь, почему я люблю своих малышей?

– Потому что они смелые и защищают вас, господин? ~~ Потому что я могу им доверять! – Глаза царя торжествующе блеснули. – У меня много врагов. Сотни и сотни. Все они плетут заговоры, злоумышляют… Я никому не могу доверять – только им, моим собачкам. Я бью их и морю голодом, но они все равно любят меня. Даже этот, Ов Видела, как ему досталось? А теперь посмотри! Лижет мне руку. Люди не могут так любить. Стоит мне сказать одно слово, и он разорвет тебя на куски. Веришь?

– Да, ваше величество.

– Он разорвет любого. – Царь вздрогнул. – Сколько изменников! Ведьмы, колдуны, отравители! Они убрали Людмилу, мою возлюбленную. А я так ее любил!

– Да, господин.

Софья вздохнула, готовясь встретить еще один приступ безумия.

– И Аврамию убили. Мою розочку. И Меланью… Где мой наследник? Алексей… – Его глаза потемнели. – Ну?

Опомнившись, царица поспешно опустилась на колени и осторожно коснулась лицом косматой шкуры. Оскалившаяся морда пса была совсем близко. Во взгляде чудовища ощущалось нечто неестественное. Собака принюхалась, но не издала ни звука.

– Добро пожаловать домой, ваше величество.

Царь хмыкнул и, наклонившись, погладил пса, зализывавшего свои раны.

– Ладно, подымись!

Софья встала. Муж даже не поцеловал ее.

– Закрой дверь.

Все еще дрожа, она повиновалась. Федор, наверное, все слышал. Вероятно, Игорь подстроил нападение собаки так, чтобы потом посмеяться над случившимся вместе с сыном.

– Ничего? – Он перевел взгляд на ее живот.

– Увы. Я так хочу родить ребенка вашему величеству. Царицы для того и нужны. Материнство – это еще и защита.

– Почему Федор смеялся?

– Моя сестра… она сказала, что вышла бы замуж за Василия Овцына, господин.

Его лицо полыхнуло гневом.

– Они еще смеют!..

– Уверена, Дмитрий не имел в виду ничего дурного! Если вам это не нравится, то еще не поздно…

– Пока не поздно. За мной!

Сняв с крюка цепь, царь шагнул к двери. Пес последовал за хозяином.

Не быть вторым. Так всегда говорила своему сыну царевна Екатерина, а она постигла эту мудрость на собственном опыте, всю жизнь будучи либо первой, либо второй. Отпрыски ее брата рождались, болели и умирали у нее на глазах. Стоящему первым приходится лишь унижаться и повиноваться, а вот следующего за ним постоянно поддерживают в злом умысле как против царя, так и против царевича. Дважды болезни детей вызывали обвинения в колдовстве, грозившие самыми серьезными последствиями. Невиновность была слабой защитой, потому что Игорю повсюду мерещились заговоры.

От матери Дмитрий унаследовал отвращение к политике, занятию кровавому, особенно в Скиррии. У него была жена, он ждал сына, а все прочее считал глупостью. Ему исполнилось шестнадцать, когда умерли родители (поговаривали, что не обошлось без колдовства), оставив на попечении юноши сестер. Немало сил уходило и на защиту семейных земель от хищных соседей и родственников, из которых самым жадным был Игорь. Последнюю дюжину лет Дмитрий стоял вторым к трону, вслед за царевичем Федором. Больше всего он хотел бы избавиться от такой незавидной чести, отказаться от тягостного родства и вести спокойную жизнь помещика, мужа и отца. И еще Дмитрий мечтал о том, чтобы его сестра, царица, начала наконец Рожать здоровых сыновей, обезопасив тем самым и себя, и его.

Определить по сидевшей на возвышении Софье, беременна она или нет, было невозможно – он видел лишь ее бледное лицо. Куда девалась веселая, жизнерадостная девушка, вышедшая замуж всего три года назад?

Взгляды всех приковывал царь, восседавший на древнем троне Кинска. Колонный зал был длинным и широким помещением, но казался небольшим из-за низкого потолка и сотни колонн, давших ему название. На широких скамьях Теснилась скиррианская знать, молча, настороженно и униженно ожидавшая, когда же самодержец объявит цель собрания. Игорь не спешил. Оглядывая зал, он неторопливо поглаживал вплетенные в кожу кнута, потемневшие от крови стальные шипы. Чудовищный пес лежал у ног хозяина, а у дверей и окон застыли одетые в черное стрельцы.