Утраченный идеал

Дальше – хуже. Через неделю еще более крупное войско стерло Сузден с лица земли, а несколько уцелевших несчастных рассказали о случившемся. По их словам, нападением командовал всадник, натравливавший на людей огромных псов. Никто не сомневался, что это был Игорь.

Итак, Григорий решил спрятаться за спиной Таши?

Подавив злость, Софья еще раз обняла сестру.

– Дорогая, ты хорошо знаешь Василия?

– Мы встречались. Он подарил мне кольцо с рубином. Вот такое! Василий сказал, что я не должна его принимать, если… Ну, ты понимаешь… – Она выдавила из себя улыбку. – Знаешь, когда Василий опустился на колени, он все равно остался выше меня!

Значит, Таша просто-напросто выбрала самого большого жеребца на самой зеленой лужайке. Ах, молодость! Но все можно поправить, пока она не убедила себя, что любит по-настоящему.

– Дорогая, я не хотела говорить… ходят слухи…

– Какие слухи?

– О том, чтобы сделать тебя королевой.

Сапфировые глаза расширились.

– Я не желаю покидать Скиррию! Ты, Дмитрий, Елена… Я не поеду!

– Ты сделаешь то, что скажет царь, дорогая! Это не мелочь – быть королевой. И если он действительно имеет в виду Шивиаль…

– Кого?

– Не кого, а что.

Мало кто из скиррианцев знал что-то о мире, лежащем за пределами их страны. Лишь кое-кто из князей умел читать и писать, а кругозор женщин ограничивался садовой калиткой. Софья усвоила грамоту по настоянию матери. Она поняла, что книги помогают коротать время, языки позволяют говорить с иноземцем, и таким образом узнавала о грядущих событиях раньше других.

– Шивиаль – прекрасная, цивилизованная страна. Король Ательгар молод и никогда не был женат. Поверь мне, это удача. Предупреди Дмитрия, чтобы держал язык за зубами.

– О чем речь? – произнес низкий, хриплый голос.

Но это был не Игорь. Голосом, похожим на звук колокола, обладал царевич Федор. Выпрямившись в полный рост, он стал похож на вылезшего из берлоги медведя. Не столь крупный, как Василий Овцын, он тем не менее превосходил большинство мужчин и отличался не умом, а хитростью. По случаю торжественного события Федор облачился в богато Расшитые золотом одежды, а драгоценные камни украшали его буквально с головы до ног, начиная от остроконечной кожаной шапки и заканчивая громадными сапогами. Даже рукоять меча и ножны сияли изумрудами. Он был единственен выжившим ребенком царя и приемным сыном Софьи, хотя их разделял всего месяц. Жидкая борода не скрывала отвратительной ухмылки.

Таша грациозно опустилась на колени. Софья наградила царевича холодным взглядом – тот ответил гнусным оскалом. В присутствии посторонних он встал бы перед ней на колени, но наедине всячески демонстрировал свою независимость. Почти всю зиму Федор провел вместе с отцом, участвуя во всех его злодеяниях, включая и налет на Сузден.

– Встань! – проворчал он. – О чем шла речь? Таша поднялась.

– Ваше высочество, мой брат принял предложенную мне руку и…

Царевич подался к ней.

– Кто?

Не ответить было невозможно, но Таша смотрела на него с таким негодованием, что у Софьи сжалось сердце.

– Василий Григорьевич Овцын. Но ваш отец еще…

– Овцын? Овцын? – Звук его раскатистого смеха заглушил даже звон колокола. – Этот изменник? – Он покачал головой и бросил взгляд на Софью. – Иди. Он ждет. – Федор повернулся к Таше и осклабился: – Что ж, ты уже вполне созрела. Вон вымя какое отрастила. – И, бросив взгляд на мачеху, добавил: – Иди, матушка! Он ждет.

Царь Игорь правил Скиррией тридцать три года, пережив двух жен и четырех детей. Третья жена отправилась в ссылку, обвиненная в грехе бесплодия. Четвертую, также оказавшуюся не в состоянии продлить царский род, ждала, похоже, столь же незавидная участь.

Игорь был плотный, массивный мужчина, с толстым торчащим носом и длинной неопрятной бородой, в которой мелькали и серебряные нити, и – нередко – паутинки слюны. Неуклюжий и неповоротливый, он казался апатичным, но это впечатление рассеивалось его живыми, бегающими глазками. Царь мог часами неподвижно и молчаливо сидеть ссутулившись, на троне и пристально, как стервятник, наблюдать за присутствующими. Он редко носил оружие, прежде почитая полагаться на кнут из плетеной бычьей кожи, одного дара которым хватало, чтобы сбить противника с ног или раскроить ему лицо.

Согнувшись более обычного, Софья вошла в спальню своего царственного супруга. Игорь стоял прямо перед ней, когда рядом раздался рев и что-то прыгнуло на нее. Царица в ужасе вскрикнула и прижалась к стене.

– Лежать, Яков! Лежать! – приказал Игорь, хватая цепь и одновременно охаживая рвущегося с нее пса кнутом.

Силы человека и чудовища были примерно равны: мелькали зубы и клыки, сапоги и когтистые лапы топтали расстеленные на полу медвежьи шкуры, проклятия и рык смешивались в нечто ужасное. И лишь когда из-под темной шкуры проступила кровь, громадная псина жалобно взвыла и, перекатившись на спину, подчинилась хозяину.

Дрожа от ужаса, Софья выпрямилась и посмотрела на лежащее на полу чудовище. Игорь славился пристрастием к таким страшилищам, но ничего подобного ей видеть еще не приходилось.