Читаем Утка в яблоках полностью

Всей группой мы сфотографировались с траурным бантом на груди. И это не было лицемерием. Мы, студенты, ночь не спали, всё волновались, достойный ли будет преемник?

Как вообще теперь ЖИТЬ?

Декан факультета, всегда строгий, недоступный, на митинге плакал. До этого мы считали Ивана Александровича бесчувственным человеком.

***

Первые студенческие каникулы.

По настоянию родителей еду на всё лето в Карелию, на родину.

Волнуемся: всё ли будет удачно? Как узнаю, кто свой, кто чужой?

По адресу нашла маминого брата - дядю Сеню. Встретились. Я сразу подметила в его лице мамины черты. Спазма перехватила горло, ноги подкосились, слёзы навернулись на глаза... Не выдержала тяжёлой паузы:

- Дядя Сеня, не узнаёшь, это я, Оля.

Он порывисто прижал меня, и мы так долго стояли и рыдали в дверях. А потом до утра просидели за столом - душами тёрлись.

На выходной я должна была ехать с ним в Щеккилу к бабушке и дедушке. Но случилось иначе: зашёл Ваня, мой двоюродный брат, он на рабочей машине возвращается туда сейчас. Решено ехать, не откладывая.

- Я скажу бабушке, что ты моя жена...

К дому он вёл меня не по центральной дороге, а огородами (позже я узнала: старики по этому признаку безошибочно определяли, кто идёт: местные или гости издалека).

Только зашли, он сразу с порога по-карельски:

- Бабушка, познакомься, моя жена. Нравится тебе?

Та, держась за шесток, выпрямилась, стала вровень со мной, и начала молча вглядываться, видно, сомневаясь в словах внука.

Я не выдержала, зарыдала, обняла её худенькую фигурку и сквозь плач сообщила, что я из Сибири... Оля.

Теперь воем завыли все, кто был тут. Прибежали с улицы соседи, родные. Они смотрели на меня, как на пришельца с того света... Сибирь им представлялась какой-то ненасытной адской машиной по уничтожению людей. Ведь и до меня многих увозили, но ещё ни один на родину не вернулся. А тут перед ними стояла девушка, модно одетая, стройная, худенькая и... родная. Встречи были трогательные, запоминающиеся и для меня необычные.

Утром, когда солнце поднялось высоко, дедушка попросил меня подойти к окну, чтобы он мог получше рассмотреть.

- Внучка, встань так, чтоб я увидел, какая ты.

Я с удовольствием выполнила его просьбу.

- Хорошенькая, вся в дочку.

К дедушке я испытывала особую нежность и, как могла, заботилась о нём. Вечером выискивала насекомых у него на голове, расчёсывала волосы. Он опустит голову на мои колени и задремлет, а я не тревожу, пока сам не проснётся. Разволнуется, как бы мне не было брезгливо. Милый дедушка, безграничная любовь к близкому человеку не оставляет места для иных чувств...

Мы были нежны друг с другом. Видно, чувствовали: это наша последняя встреча.

Прощаясь, я потеряла сознание у него на груди.

Как жаль, что раньше в жизни не было такого друга рядом!

В другом доме, в этой же деревне, жила старшая мамина сестра, тётя Маня. Она угощала меня разными национальными блюдами. На столе - горячие калитки, сульчинат, кейтин пийруат, тёнчой.

Я по-карельски говорила, тяжело ворочая языком. Многих слов не знала. Но мамино желание исполнила: "С бабушкой, с дедушкой, со своими, говори на родном языке: им будет приятно". Ваня шутил:

- Не обращайте внимания: Оля только что из Америки, поэтому волка путает с медведем.

После Щеккилы он отвёз меня в деревню Куккозеро.

Здесь я родилась. И где-то здесь жили люди, по доносу которых папа был осуждён. Мысленно я давно уже их простила. Но ведь простить - не значит забыть. И разум чувству в таких вопросах - не судья.

В нашем доме размещался магазин.

Мне ещё издали указали на двухэтажные бревенчатые хоромы.

Покосившийся дверной проём, как немо искривлённый старческий рот, зиял чёрной дырой. Два маленьких окошка подслеповато глядят на дорогу, остальные наглухо забиты.

Подошла ближе.

Капли утренней влаги робкими слезинками заблестели на оконном стекле.

Порог. Как защемило сердце, когда переступила его... Грудью упёрлась в спёртую гнетущую тишину коридора. Едва переставляя свинцовые ноги, через силу, стала подниматься. Не то скрип, не то жалобный стон, вырвался у лестницы. Да, что же это, господи...

Остановилась в сенях. Всё. Дальше не могу. Нечем дышать. В сильном волнении вышла на улицу.

***

Я с раннего детства мечтала о своей первой поездке на родину. Верила, что когда-нибудь она состоится. Ждала. Поехала, счастливая, к родным, а папа, оказывается, во время моего отсутствия, обгорел в запылавшем тракторе.

Развился рак...

Всё лето отец в подвешенном состоянии мучился от ужасной боли. Но мне отпуск не прервали и даже не сообщили о случившемся. Тяжело больного, его отправили в областной центр одного. Мама по-прежнему не имела права самостоятельно покидать пределы села...

Я ходила к отцу в больницу, носила куриный бульон и слушала его рассказ о невыносимой боли. Он тогда всё считал, что, если бы поел ухи с куккозерской рыбы, поправился бы. Но разве рак желудка ухой вылечишь?...

В больнице мы с ним подолгу откровенно беседовали. Я хотела попросить прощения за свои резкие порой ответы, но не повернулся язык: постеснялась, что неправильно поймет... А зря.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии