Установление

— Клянусь костями моего деда, — заявил Великий Мастер с поразительным неистовством, разлепив губы в резкой усмешке, — Ферл, вы зря наговариваете на этого молодого человека! Его утверждение обоснованно. Оно так же обоснованно, как и слова моих предков.

Ферл сказал уныло:

— Похоже, что так. Лишь бы обоснованность эта не оказалась орудием Злокозненного Духа.

— Сделаем еще лучше, — внезапно произнес Пониетс. — Возьмите золото в залог. Положите его на алтари ваших предков в качестве дара и задержите меня на тридцать дней. Если по истечении этого времени признаков недовольства не будет, если не случится каких-либо бедствий — значит, дар принят. Какие доказательства можно предложить сверх этого?

И когда Великий Мастер приподнялся, ища несогласных, ни один человек в совете не выказал неодобрения. Даже Ферл пожевал обтрепанные кончики своих усов и коротко кивнул. Пониетс улыбнулся и подумал о пользе религиозного образования.

5.

Еще неделя миновала в попытках устроить встречу с Ферлом. Пониетс был в постоянном напряжении, хотя уже привык к чувству физической беспомощности. Пределы города он покинул под стражей. На загородной вилле Ферла он находился под стражей. Такое положение приходилось принимать безоговорочно.

Вне круга Старейшин Ферл казался выше и моложе. В повседневном костюме он вообще не выглядел Старейшиной. Он сказал отрывисто:

— Вы странный человек, — его близко посаженные глаза слегка бегали. — Всю эту последнюю неделю и особенно последние два часа вы ничего не делали, лишь намекали, что я нуждаюсь в золоте. Это кажется излишним, ибо кто в нем не нуждается? Почему бы не сделать следующего шага?

— Дело не просто в золоте, — сказал Пониетс осмотрительно. — Не только в золоте. Не в монетке-двух. Дело скорее в том, что скрывается за золотом.

— Ну и что же может скрываться за золотом? — подстрекал его Ферл с выгнутой книзу усмешкой. — Уж верно это не подготовка к очередной неуклюжей демонстрации.

— Неуклюжей? — Пониетс слегка нахмурился.

— О да, определенно, — Ферл сложил руки и мягко водрузил на них подбородок. — Я вас не критикую. Я полагаю, что неуклюжесть была намеренной. И я мог бы предупредить о том его Почитаемость, будь я уверен в мотивах. А на вашем месте я изготовил бы золото на корабле и предложил бы его с глазу на глаз. И зрелище, которое вы нам представили, и чувство неприязни к вам же — всего этого, к вашей же выгоде, не было бы и в помине.

— Истинно так, — признал Пониетс, — но поскольку я являлся самим собой, то смирился со всем этим ради привлечения вашего внимания.

— Ах, так? И только? — Ферл не сделал попытки скрыть насмешливое презрение. — И, значит, тридцатидневный очистительный период вы предложили, чтобы выиграть время и обратить мое внимание на нечто чуть более существенное. Но что если золото окажется нечистым?

Пониетс позволил себе мрачно пошутить в ответ:

— Когда суждение об этой порочности зависит от тех, кто менее всего заинтересован в обнаружении таковой?

Ферл, подняв взгляд, в упор разглядывал торговца. Он выглядел одновременно удивленным и довольным.

— Разумный довод. Теперь скажите, почему вы пожелали заинтересовать меня.

— Охотно. За короткое время моего пребывания здесь я отметил важные факты, относящиеся к вам и интересные для меня. К примеру, вы молоды — очень молоды для члена совета, и происходите из относительно молодого рода.

— Вы критикуете мой род?

— Отнюдь. Ваши предки — великие и святые люди; с этим все согласятся. Но кое-кто поговаривает, что вы не принадлежите к одному из Пяти Колен.

Ферл откинулся в кресле.

— При всем уважении к Пяти Коленам, — слова были произнесены с нескрываемым сарказмом, — они обладают оскудевшими чреслами и жидкой кровью. В живых осталось не более пятидесяти представителей Пяти Колен.

— И все же есть такие, кто заявляют, будто нация не захочет увидеть человека, не принадлежащего к Коленам, на посту Великого Мастера. А столь молодой и недавно выдвинувшийся фаворит Великого Мастера просто принужден нажить себе могущественных врагов среди великих государственных мужей — так, по крайней мере, говорят. Его Почитаемость стареет, и защита его не продлится после смерти, когда, без сомнения, именно один из ваших врагов примется толковать слова его Духа.

— Для иностранца вы слышали слишком много. Такие уши надо отрезать, — пригрозил Ферл.

— Это можно решить впоследствии.

— Дайте-ка мне угадать, — Ферл нетерпеливо заерзал в кресле. — Вы собираетесь предложить мне богатство и власть в виде тех зловредных машинок, что везете в своем корабле. Так?

— Допустим, так. Каковы будут ваши возражения? Ваши представления о добре и зле — и больше ничего?

Ферл покачал головой.

— Вовсе нет. Послушайте, мой Чужеземец, вы с вашим языческим агностицизмом составили о нас определенное мнение, — но лично я не являюсь рабом нашей мифологии, хотя и могу казаться таковым. Я образованный человек, сударь, и, надеюсь, также и просвещенный. Полный объем наших религиозных обычаев, причем скорее в ритуальном, чем в этическом смысле, предназначен для толпы.