Внизу показалась станция Фролово, железная дорога расходится в две стороны. Момент критический: куда летчик повернет, направо, к немцам, до которых несколько километров, или налево, к нашим? Штурмовик, снова втиснув Руденко в борт, закладывает
А потом, словно решив, что шутка вполне удалась и можно ее заканчивать, летчик ложиться на правильный курс и летит прямиком на родной аэродром, где спустя полчаса благополучно приземляется. Руденко на негнущихся ногах молча идет в сторону пилота — полетного, если кто забыл, инструктора. А тот, улыбаясь, докладывает: мол, извините, товарищ генерал-лейтенант, чуть-чуть заплутал на обратном пути, только у Фролово определился…
Никому не рассказав, на каком тонком волоске висела в то утро судьба великой битвы, только много лет спустя Руденко мельком упомянул в своих мемуарах этот эпизод, написав, что всего лишь «крепко отчитал виновника». Уж позвольте усомниться, товарищ маршал…
2. Неожиданные союзники Гитлера
День контрнаступления назначили на ноябрьские праздники 42-го года. Как-никак четверть века Великому Октябрю, надо отметить юбилей чем-то выдающимся. А потом внезапно перенесли дату на десять дней позже. Почему? Ведь каждый день увеличивает вероятность, что противник обнаружит огромное скопление людей и техники, что предпримет соответствующие меры, сведя на нет фактор внезапности. Генералы и маршалы отвечают в своих мемуарах коротко: не были готовы.
Вот так. Всю осень, значит, готовились и за несколько дней до операции обнаружили свою неготовность. И что интересно, погоны и головы не полетели. Учитывая крутой нрав и Жукова, и Сталина, — более чем странно.
Но причина промедления оказалась объективна. В начале ноября на стороне Гитлера выступили новые союзники.
Вообще-то и наши, и немецкие военные историки признают, что одной из важнейших ошибок командования вермахта была та, что все их самые лучшие и боеспособные части были загнаны в каменный мешок Сталинграда, а фланги армии Паулюса прикрывали венгры, румыны и итальянцы. Ну, румыны вояки те еще, они и в Первую мировую умудрились редкостно подгадить союзникам, вступив в шестнадцатом году в войну на стороне Антанты. Через месяц румынские войска как организованная сила перестали существовать, а фронт русской армии удлинился на шестьсот километров. Итальянцы со времен Древнего Рима тоже ничем особым в военных делах не прославились. Вот венгры, те да, драться умели. Но за Гитлера в русских степях умирать им совсем не хотелось.
Вот вроде и все официальные союзники немцев в Сталинградской битве. Были и другие, менее известные. Один немецкий офицер, гауптман Вельц, упомянул о них в своих любопытных мемуарах. Сам гауптман был никаким не нацистом — просто битый и тертый вояка, угодивший в самое пекло, выживший и ставший большим мастером уличных городских боев. Враг, конечно, но вполне достойный уважения. К русским противникам, кстати, сам Вельц тоже относился уважительно, никаких там бредней о славянах-недочеловеках. Так вот, Вельц свидетельствует, что в Сталинграде против нас сражались и братья-славяне. Не власовцы или бандеровцы — батальоны хорватских усташей. Зло сражались, безжалостно. Все почти там и полегли, но речь тоже не о них.
По тылам наших фронтов, готовящихся к Сталинградскому наступлению, нанесли удар… мыши-полевки. Звучит довольно смешно, но, поверьте, в сорок втором было совсем не до смеха…
Мышь-полевка видом и размером не отличается от сородичей, серых домовых и белых лабораторных мышей. Только окрас другой — коричневый с почти черной полосой на спине, вдоль хребта. Как следует из названия, живут эти мыши в полях, делая на зиму большие запасы зерна. Я даже слышал любопытный рассказ одного свидетеля страшного голода 30-го года. Будучи мальчишкой, он спас от неминуемой смерти себя и свою семью тем, что навострился находить и раскапывать кладовые полевок, хомяков и прочих сусликов. Причем цифры раскулачиватель грызунов называл интересные — до полупуда отборного зерна из одной норы…
…Чему только не учили в Академии нашего Генштаба, вкладывая в обучаемых огромные количества могущих вдруг понадобиться сведений. Разбуженный ночью, выпускник Академии мог без запинки сообщить, какая ширина и глубина Днепра у Смоленска или сколько снарядов к 122-мм гаубице может увезти пароконная упряжка. Но вот подотряд мышевидных Генеральный Штаб как-то упустил из виду, должно быть из-за их мелкости. Зря. Нашим генералам пригодились бы осенью 42-го кое-какие сведения об обычаях полевок, особенно в степных районах, кишащих этими зверьками.