Читаем Усман Юсупов полностью

В протоколах тех лет, подписанных уже весьма уверенным юсуповским росчерком, сохранился перечень вопросов, которыми занимался профсоюз. В них отразилась эпоха. Тут поднятие трудовой дисциплины, рабочее снабжение, помощь голодающему населению, добровольное отчисление белья для выздоравливающих в больницах; заготовка дров, мобилизация служащих на различные мероприятия; тарифно-нормировочные дела; порядок премирования; составление списков для получения мануфактуры; перепись беспризорных детей — для оказания помощи, работа районных просветительных комиссий; санитарное дело; выборы инспекторов труда; получение пайков, товарищеские и дисциплинарные суды; отпуска; труд несовершеннолетних; вечера вопросов и ответов; шефская помощь Красной Армии, Воздухофлоту; солидарность с мировым пролетариатом; физкультура, жилкооператив, субботники, агитбригады, Автодор, Освод, Осоавиахим…

Уйма дел, забот, попросту неслыханных слов и понятий обрушилась на Усмана Юсупова.

Он обращался к Чимбурову, с которым сидели лицом к лицу, — столы были сдвинуты, — или к тому же Хорсту за разъяснением терминов или аббревиатур, которые были в большой моде, а чаще за советом: «Как, думаешь, сделать надо, чтоб лучше было?» Откровенно, не таясь: «Я в этом тарифно-нормировочном деле не очень понимаю. Давай вечером вместе сядем, разбираться будем, потом на окружном выносить. Так, что ли?»

И не ронял из-за этого авторитета, а рос.

Любому делу отдавал себя целиком. Ранней весной 1927 года на строительстве канала Джун возник производственный конфликт между администрацией и зимогорами-мастеровыми. Было их тысячи три, не меньше, прибывших главным образом с Волги из голодных деревень. По-житейски понять их было нетрудно: ехали за скорыми заработками, а тут работу свернули (возникли неожиданные затруднения с прокладкой трассы по карте) и говорят — ждите. По переписке судя, выходило: правы и руководители стройки, и рабочие. Юсупов решил, надо ехать на место. Отправился сам, верхом в дождь. Промок и продрог до мозга костей. Не спал сутки, разбирался. Разъяснял рабочим: «Профсоюзы не для того, чтобы брать за горло администрацию. Она у нас не чужая — своя, пролетарская. И деньги общенародные, не из хозяйской мошны. Вам нынче дай лишнее, другой без зарплаты останется». Но нашли решение: начать работы хотя бы на одном участке (впервые произнес тогда Юсупов: «Всю ответственность беру на себя») и выдали зимогорам аванс.

Сидя в комнате под лестницей Дворца труда, глотал аспирин — его лихорадило от простуды, — сипел, но был доволен: «Сила мы, профсоюзы. Сила!»

С хозяевами шла борьба насмерть. Был разгар нэпа. В Узбекистане новоявленным предпринимателям было легче найти способ для отмененной революцией эксплуатации труда. У Юлдашбаева в артели штукатуров дюжина рабочих. Все родственники, как ни проверяй: «Первой жены (ее аллах давно взял) пятой сестры племянник. Один остался. Я его в свою семью взял. Зачем ему зарплата? Зачем какой-то отпуск? Он же как сын мне одинаково теперь. Скажи, Рахимджан?» Находили способ, чтоб Рахимджан разговорился откровенно, и призывали к ответу Юлдашбаева за то, что заставляет пария работать по 14 часов в сутки.

Нэп в Юсупове, не очень твердом тогда в теории, будил мучительные сомнения. Правда, в вере своей был незыблем: «Сам товарищ Ленин сказал, так надо. Скоро кончится это. Увидите».

В мае 1928 года поехал впервые в жизни в Москву, на Всесоюзный съезд строителей, как член узбекской делегации. Был поражен огромным, каменным, оглушающим городом и роскошью нуворишей, не скрытой, как в Азии, а демонстративно показной: с полусотенными кредитками, заталкиваемыми официанту за галстук, собольими палантинами на алебастровых женских плечах, с волосатыми пальцами, унизанными перстнями.

Но на съезде во всю ширину зала висели плакаты: «Из России нэповской будет Россия социалистическая!» и «Даешь пятилетку!» Он знал: это не просто лозунги, а программа, и она будет осуществлена как продолжение революции.

Вышел он после заседания в Охотный ряд вместе с Котловым из архангельской делегации, окающим пятидесятилетним плотником; в морщины на лице Котлова навеки въелась соль: двадцать лет ставил опалубку из горбылей на Сольвычегодских копях. Вечер, влажно пахнущий цветущей акацией, был погожим и красивым. Вверх, к «Метрополю», неслись пролетки с фонарями и автомобили. Ярко светились торгующие допоздна лавки и магазины с названиями фирм и фамилиями владельцев. В облаке коньячных паров и духов вышла из вращающейся двери ресторана компания: несколько мужчин в безупречно отглаженных белых костюмах и возбужденные пухлые женщины в бархате.

— Посторонись, пожалуйста, дорогой, — с южным акцептом сказал белоснежный мужчина, провожая под локоть свою даму к экипажу.

Котлов назло встал как столб, загородив дорогу: женщина коснулась его и поморщилась. Ее кавалер хотел сказать что-то резкое, под стать случаю, но увидел глаза Котлова в глубоких, как ямы, впадинах и произнес, хмыкнув все же:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии