Ущелье барсов

Целые дни пленник проводил в загородке для телят, забившись в кучу коры, запасенной для крыши.

Несколько раз приезжали к Аманчину гости — алтайцы из соседних колхозов. Тогда около убежища Бугу ставили лошадей. Их запах напоминал мараленку первое путешествие на коне Аманчина, и он еще глубже забивался в кучу коры. Но все-таки ему пришлось однажды испытать на себе удар копыт. С той минуты всю свою жизнь мараленок боялся лошадей.

Все приезжавшие с интересом рассматривали необыкновенного мараленка, гладили его серебристую спинку и восхищались им.

Так проходило первое лето Бугу. Приближалась осень — самая рабочая пора на Алтае. Охотники отправлялись в горы за кедровыми орехами и пушным зверем. Собрался и Аманчин с семьей на промысел — кедровать. Перед отъездом он решил позаботиться о Бугу. И вот в одно ясное сентябрьское утро мараленок опять оказался на спине лошади: Аманчин повез его в мараловодческий совхоз.

* * *

С Бугу сняли аркан. Он помчался легкими скачками в дальний угол маральника, подальше от людей. Следом за ним, вытянув шеи и насторожив уши, бежали его полудикие сородичи. Когда Бугу остановился, они с любопытством осмотрели новичка. Старая матка осторожно подошла к Бугу, обнюхала его и, наклонив голову, сделала вид, что хочет боднуть. Бугу отбежал к ее задним ногам. Матка обернулась, опять обнюхала его и, фыркнув, начала щипать траву. Церемония знакомства закончена, мараленка приняли в стадо. Для Бугу опять потекли дни неволи.

Вскоре наступила зима. Вершины гор уже давно побелели, и снежная пелена спускалась все ниже и ниже. Маралы испытывали беспокойство. Они целыми днями бродили вдоль высоких заборов, посматривая на горы. Их сородичи давно вели перекочевку на зимние пастбища.

Однажды ворота маральника открылись, и алтайская лошадь, не привыкшая к упряжке, неловко втащила воз сена, косясь на маралов, похрапывая и прядя ушами.

Воз свалили. Ворота снова закрылись. Старая матка, жившая в маральнике много лет, первая подошла к сену и стала его есть. Все последовали ее примеру.

Прошла зима. Повеяло первым теплом. У взрослых самцов появились бугорки молодых рогов, пока еще мягкие, покрытые пушком и наполненные кровянистой жидкостью. Это были те самые панты, ради которых и содержалось все стадо.

Земля в маральнике покрылась зеленой травой. Снег остался только около заборов. Кругом шумели ручьи и бешено ревела река, ворочая громадные камни, обдавая брызгами крутые берега.

Высоко в небе раздавались трубные звуки журавлей, летевших длинными вереницами на север. В соседнем лесу зазвенели птичьи песенки. Недоеденное сено чернело среди свежей зеленой травы.

И вот в начале лета пришли мараловоды с арканами. Старые маралы уже знали, что значит это посещение, и стали метаться вдоль забора. Люди гонялись за ними, стараясь отбить от стада нужного им самца.

Наконец с большим трудом был отделен молодой бычок с первыми в его жизни пантами. Его погнали в дальний угол маральника. В этом месте вдоль стены была устроена загородка. Она шла сначала далеко от стены, но затем постепенно приближалась к ней, оставляя только узкий проход. В этот проход и загнали молодого бычка. Между бревнами забора просунули жерди, и марал оказался в станке для резки пантов.

Рабочие защемили ему голову между двух бревен. Один из них подошел к станку, и маленькая лучковая пила быстро перепилила мягкие рога у самого основания. Операция длилась менее полминуты. После этого на голову марала вылили ведро холодной воды, раны присыпали порошком, останавливающим кровь, и марал был выпущен из станка, чтобы уступить место следующему.

* * *

Прошло два года. Бугу вырос в крепкого бычка необычайной серебристо-серой масти. Слух о белом марале разнесся далеко по аулам.

Отдыхающие с соседнего курорта стали часто бывать в маральнике. Бугу фотографировали, рисовали, но только издали. Все попытки подозвать его поближе не удавались. Он забивался вглубь маральника и оттуда недоверчиво поблескивал черными большими глазами. Старая матка подходила к забору и с аппетитом поедала густо посоленный хлеб, предназначенный Бугу.

Не он один, все самцы в маральнике были более дикими, чем самки: ежегодно их ловили и подвергали мучительной операции — срезке мягких рогов.

Лето еще раз сменилось осенью, опять раздались высоко в небе трубные звуки журавлей, покидавших родные места. Снова покрылись долины снежной пеленой.

К зиме Бугу стал красой всего маральника. Гордая голова его всегда была высоко вскинута. Тело казалось высеченным из мрамора. Всего же красивее была его шерсть: светло-серая, она, как серебро, сверкала на фоне темных стен маральника.

Время шло. И вот настал день, когда снова один за другим проходили маралы через станок. Дошла очередь и до Бугу.

С криком погнались за ним люди, размахивая кнутами. Он весь затрясся от возбуждения, бросился в сторону. Повернулся… Снова в сторону. Но деваться некуда, пришлось забежать в узкий коридор.