Уровни Эдема

Пнув еще живого противника, добился поскуливающей мольбы на неизвестном языке, и силой стянул с него верхнюю часть одежды. Обнаженная кожа его спины, покрытая рубцами, выдавала не самую легкую судьбу и отсутствие нормальной медицины. Но дело мне до него никакого не было — разве что вопрос, оставлять ли в живых.

Неплохо бы расспросить, но непонятно как. Да еще Сашка на поляне мерзнет — спохватился я. В итоге, добавил бандиту по голове, чтобы надежно отправить в обморок, подхватил дерюгу с его плеч и медленно двинулся к парню на поляне. Ткань, конечно, уже изрядно запачкана кровью, но плевать — тепло она на удивление давала хорошее, а следы крови на коже смоет переход через портал. Двигался медленно, касаясь краем копья земли, потому как ожидал подлянки или ловушки от бандитов — не даром они привязали Сашку, выманивая возможных поисковиков. Предосторожности оказались разумными — под слоем травы обнаружилась ловчая яма, сооруженная из дерна, мха и ветвей. Без кольев на дне, слегка заполненная водой — просто достаточно большая, чтобы человеку ухнуть с головой и не выбраться.

— Саша, — коснулся паренька за плечо.

Тот только дернулся, как от боли, но на голос не отреагировал.

Вырвал кол из земли с веревкой, хозяйственно прижав локтем. Обвернув тканью Сашку, осторожно поднял и направился обратно, думая над некоторыми странностями. Например о том, что лопат для рытья ямы я рядом не видел, как и достаточного запаса провизии. Значит, где-то у этих подонков должно быть логово. Но самое главное — где-то в этом не самом добром мире должны быть клиенты на столь неоднозначный товар, которым людоловы промышляют.

Уложив мальца в сторону, проверил состояние живого разбойника, вновь убедившись в глубоком обмороке, и с некоторой нотой взволнованности отправился к его мертвому подельнику. Поднял ладонь над его телом и с существенной заминкой, вызванной сомнениями, коснулся обнаженного участка на его груди. Просто, одно дело получать кристаллы из ящеров или паука, но другое…

Тело противника стало стремительно протаивать, оборачиваясь облаком густой пыли, особенно заметной при свете дня — будто пепел после кремации развеивали по ветру. При этом, никакого ветра рядом… Вещи опали на землю — комплект «набора бандита», испорченного отверстием в спине и испачканного бурыми потеками: грубый верх, штаны, что-то типа юбки, мелкий кошель, отвратительного качества обувь, больше походившая на колодки. В мелком кошеле — знакомые по ящерам медные пластинки. Сгреб одежду в сторону, с некоторым довольством отметив металлический кинжал — плохенький, не особо длинный, с зазубренной каймой и кривоватой плоскостью клинка, но все же. Будто его можно взять с собой, хех.

Ну а рядом с кинжалом был крошечный — с три сахарных песчинки — кристаллик алого цвета, будто сиявший собственным цветом. По свету-то я его и нашел, иначе бы наверняка не заметил на темной земле. Размышлял не особо долго — давно уже пора вести Сашку обратно, не до философии. Коснулся пальцами алой песчинки и еле подставил руки, чтобы не завалиться лицом в холодную землю.

Его звали Хоом из свиты вольного торговца Ваор Валана. Того, что лежал в отключке, прозывали собачьей кличкой Ко и был он никем, как каждый с одним слогом в имени. Их караван шел вдоль границы диких земель, чтобы обменять бронзу, ткань и дрянной металл у дикарей на крепких рабов — дерзких, непокорных, но здоровых, с ровными и белыми зубами, которым позавидовал бы сам хозяин Бахалора. Хоому было завидно торговой удаче господина Валана, и Хоом решил добыть себе пару-тройку рабов в долине диких и непуганых варваров, живущих вне высоких стен. Ваор Валан не станет гневаться чужому промыслу, если подарить ему второго раба, а лучше — рабыню с чистой кожей, не тронутой оспой. Но как на зло второй малец сбежал, а с одной головой к каравану возвращаться было страшно, а убить свою добычу — жалко. Тогда Хоом заставил тупого Ко вырыть яму на поляне, привязал мальчишку веревкой в центре и скрылся, чтобы малец стал звать родителей, неизбежно бы угодивших в ловушку. Когда его новый раб замолкал, Хоом бил его желудем, заставляя оглашать мертвый лес новыми криками. Но будущие глупые рабы не шли, а мальчишка как на зло перестал замечать болезненные удары. Хоом уже смирился, что перспективного раба придется оставить здесь и уходить, когда спину пронзило вспышкой боли, вспышкой пронесшейся через досаду и изумление. Третий слог в имени был так близок…

Образы плыли перед глазами скомканным и разогнанным в несколько раз фильмом, ударяя по сознанию чужими эмоциями, запахами, значениями слов и образами. Я на мгновение увидел серое и безрадостное убожество, которое Хоом с гордостью звал вольным городом Бахалором, в мыслях небрежно сравнивая с увиденными краем глаза покосившимися заборами на окраине Шарапово. Он знать не знал, что это просто чтобы соседская скотина на огород не забрела, что в русской деревне здания каменными фасадами и нарядными подворьями смотрят в центр поселения, а вся деревня целиком населена меньше, чем одна современная многоэтажка…