Уровни Эдема

Поднял камешек на руки, решая как быть с ним дальше, но оставить где-то тут не решился. Вместо этого отломил ближайшую ветку и погрузил в камешек — а та и пропала бесследно, при этом расцветив камень белой полоской по кругу. Приложил окатыш к бедру, терпеливо перенес жжение и с довольством увидел прежний рисунок на коже. Теперь — не потеряется. Я перехватил копье поудобнее и двинулся дальше.

Наверное, потом мое поведение покажется мне глупым и рискованным, но в тот миг все эмоции заглушал женский крик в ушах, давным-давно стихший в другом мире, но все еще эхом отдававшийся внутри меня.

«-Саша!» — гремело в ушах, и я упрямо шел вперед, осторожно ставя ногу на тропу и внимательно вглядываясь своим талантом сквозь деревья.

— Саша, — еле слышно шепнул я, глядя на огонек жизни впереди и чуть сбоку, шагов через сорок пути.

А еще — на два огня жизни гораздо крупнее, что были от него метрах в пятнадцати и правее.

Идти по такому лесу — нелегкое дело. Ветви царапают кожу, влажный холод земли пробирает до легкой дрожи в коленях, хворост под прелыми листьями старается уколоть пятки.

Но еще тяжелее оказалось идти тихо, по широкой дуге огибая два огня чужой жизни, приглядывающих за третьим, стараясь зайти в спину и не выдать себя лишним шорохом, хрустом ветви, громким дыханием или настойчивым взглядом. Под ногами не было хоженого пути, чащоба порою смыкалась так плотно, что приходилось возвращаться и огибать сложное место по более широкой дуге.

Неведомо сколько времени прошло — сложно сказать, а верить усталости и напряжению, шептавшему о получасе, не хотелось — но я все-таки вышел за спины двух человеческих силуэтов, видимых теплом жизни через кусты и деревья. Минутой позже, прокравшись чуть ближе, смог разглядеть их обычным взглядом.

Люди. Все-таки люди. Не ящеры — и от этого почему-то стало немного горше.

Двое мужчин со спины выглядели последними бродягами: низкорослыми, в замызганных коричневых накидках; с черными длинными волосами, в которые был вплетен сор веток, они сидели за поваленным стволом дерева, коротая скуку тем, что изредка бросали желуди в обнаженного светловолосого мальчишку, сжавшегося клубком посередине крупной поляны.

Иногда они попадали, и мальчишка вздрагивал. Чаще — промахивались, и рычали явные ругательства на неизвестном мне языке. Присмотревшись, нашел причину, почему Сашка — а видимо, это был он — не мог сбежать. К его ноге шла короткая веревка, прибитая деревянным околышем к земле — но если не приглядываться, в желто-красно-черном покрове осенних листьев ее не разобрать.

Обернулся вокруг — никого. Ни со стороны зла, ни с нашей, доброй стороны портала. Взял копье так, чтобы не тратить время на замах, и медленно покрался вперед. Вопросы морали не волновали — законы не распространяются на нелюдь, ворующую детей. А после виденных ящеров, важно ли как выглядит разумная тварь? Пусть даже человеком.

Несмотря на то, что смотрел я поверх их голов, не давая им почувствовать свое присутствие, а на один шаг тратил не меньше десятка секунд, тот, что был справа, все-таки смог уловить что-то в последний момент и бросился в сторону. Скорректировав движение копья, я вонзил его в спину того, что был слева, извлекая из тела дикий крик, и резко дернул древко назад, но уже не успевал для повторного замаха. Второй рывком кинулся в ноги, своей массой и скоростью снеся меня назад и больно ударив спиной о дерево. Перед глазами на секунду показалась перекошенная рожа с ломанным носом, обдавшая криком и мерзким запахом изо рта, и в тот же миг в нос до яркой вспышки в глазах ударила его лобовая кость, а в бок замолотили быстрые но увесистые удары, от которых хотелось заорать в голос.

Спасло то, что копье я не выпустил. Отчаянным движением, помноженным на ярость, скорость и силу приобретенных талантов, перехвати древко двумя руками над головой, и под собственный крик двинул чужаку по голове. Тело противника основательно качнуло, а из его ударов пропала сила. Повторил еще раз, затем еще, пока туловище врага с покрытой кровью головой не завалилось в сторону и не принялось отползать в сторону.

Коснулся своего лица — нос отозвался болью, рука окрасилась кровью. Все тело ощущалось избитым, начиная от ссадин на спине до простреливающей боли в боках.

Я зажег ладонь светом исцеления, медленно повел рукой над ранами, унимая боль и кровотечения. Резко захотелось есть — даже правильнее будет сказать «жрать», будто после пары дней вынужденного поста. Пытался лечить дальше — качнуло чуть ли не предвестником будущего голодного обморока.

— Хорош спасатель, — поерничал я, оглядывая себя — всего в ссадинах и потеках от крови — своей и чужой, пытаясь отыскать, чем бы оттереться.

Выходило, что только об дерюгу, из которой была грубо сшита одежда нападавших.