Уровень 2

«То есть это что значит? Что мы навсегда вместе?» – лихорадочно думал Семен, шагая следом. В душе у него начинался настоящий шторм, когда холодные и раскаленные потоки мыслей схлестнулись с друг другом. С одной стороны, он внутри ликовал. Волшебный сад только что сплел их судьбы воедино. Это было волнительно, приятно и непонятно. С другой стороны, как холодный душ на него обрушилось сомнение: как защитить ее от него самого? От всех остальных то Семен оборонит, но что делать с демоном, что сидит внутри? С тем, из-за которого он так долго бежал от серьезных отношений с кем-либо.

Очнулся он уже у ворот Лабриса. Пять темных провалов в каменной стене выглядели как жадные пасти чудовища и немного его нервировали.

– Ты была там? – спросил он почему-то шепотом.

– Конечно. Мы с братом еще в детстве поспорили, тогда и прошла его, – так же тихо ответила Ксанка.

– И как?

– В отличие от Алекса, никак, – пожала она плечами, – как выяснилось, я была в нем и раньше. В животе матери. Эрлик потом объяснил, что я вообще родилась в центре Лабриса.

– Ого! То есть там не так… опасно? Если даже беременная и ребенок смогли. Ну, то есть, я уже там был: обычные каменные коридоры, но, вроде, как-то неправильно я там шел. А, если правильно, то Снежана говорила, что там опасно, – Семен смутился от того, что слова прозвучали скомкано, сумбурно, как будто он трусит.

– Опасно то, что ждет тебя в центре, – произнесла она и повернулась к нему. Семен замер. Ее дыхание сейчас было так близко, что он ощущал тепло на щеке.

– Думай по пути о чем-нибудь хорошем. О самом дорогом. Главное, не выпускай эту мысль, когда окажешься в середине, – прошептала Ксанка, глядя ему в глаза снизу вверх, а затем повернулась, подвела его ко второму справа проходу. Возле арки была нарисована женщина с головой львицы и с красным кругом над ней. Из открытой пасти вырывалось пламя, как у дракона.

– Тебе туда, – уверенно кивнула она.

– Откуда ты знаешь?

– Чувствую. Мне сам Лабрис подсказывает. Мы с ним вроде как немного сроднились.

Семен нервно кивнул, сделал шаг к арке, но затем повернулся и сказал:

– Спасибо.

Возникла неловкая пауза. Ему хотелось поцеловать ее, но так получалось, как будто он прощается навсегда. Семен собирался вернуться, и не хотел выглядеть паникером, поэтому он только тяжело вздохнул, и шагнул в темноту.

Фонарик в брелоке не подвел, и при его тусклом свете было видно, что проход почти сразу же делает плавный поворот. Семен уверенно пошел вперед.

Думать о хорошем? Непростая задача, учитывая сколько его, этого хорошего было в жизни. Пальцев руки хватит перечесть. Даже если это рука очень неаккуратного дровосека. Он вспомнил, как бежал за сестрой по следам в снегу. Пурга только начиналась, и он спешил, пока глубокие отпечатки босых ног не замело.

Семен помотал головой, отгоняя дурные мысли. Нужно думать о хорошем. Например, как удачно подвернулась квартира. Сердобольная бабушка пустила их с сестрой пожить. «Кто юродивым и потерянным помогает, того бог любит», – говорила набожная старушка. На самом деле сотрудничество было взаимовыгодным. Бабушка просто боялась оставаться одна. Родни у нее не было и, случись что, никто же не поможет. А оно и случилось: поскользнувшись в гололед, старушка сломала шейку бедра и слегла. Не было бы их с сестрой, то кто бы за ней ухаживал? А так еще полгода прожила. Ну и после ее смерти никто их с Аленкой из пустой квартиры не гнал, так что так и стали одни жить.

Это считается за хорошее? Или то, что в деле замешана смерть все портит?

Проход сделал крутой поворот.

Мысли о смерти заново вернули Семена в тот роковой день.

Перед глазами опять встала цепочка следов босых ног на снегу.

Он сам успел схватить куртку с вешалки. Хоть и накинул просто на футболку, но все равно какая-никакая одежда. Сестра же убежала из дома одной ночнушке и в тапочках, которые теперь нелепо торчали, завязнув в первом же сугробе. Как встала кровати, когда услышала хрип матери, так и выскочила из дома наружу, когда отец в приступе белой горячки обратил внимание и на нее.