Уровень 2

Он кивнул одними глазами, дескать, ничего страшного. Не обман это никакой и стесняться тут нечего. Брат погиб, и она позвала отца. Все логично. И кому воронов слала теперь тоже ясно.

– Времена говорю, странные и трудные грядут, – прервал их молчаливый диалог отец. – Мастер наш, хитрый старый лис, все вовремя почуял, подставил вместо себя двойника. Я уже тогда неладное заподозрил, но не понял, старый дурак, как далеко все зашло. Алекса твоего не сберег. Не предвидел. Последней каплей стали эти ублюдки, предатели из моих воинов, что за какие-то неведомые обещания хотели похитить и убить одну из вас.

– Так это твои люди были? – нахмурилась Ханка.

– О, какая их ждала встреча после твоего второго ворона. Мой палач уж бы развернулся. Да только сгинули они без следа. Не вернулись. Тому, кто их послал, лишние свидетели оказались не нужны. Эта тварь знала, что я все кишки из них вытяну, но достану имя того, ради кого они меня предали, – Чингисхан стукнул тяжелым кулаком по столу. – И тогда, видит великий Тенгир, я явился бы по его черную душу. Или ее.

Он замолчал и в комнате повисла тишина. Было слышно только как потрескивают дрова в печи.

– Алекса я не сберег, но тебя, дочь, защищу. С Мастером я договорился. Поживешь у меня пока. Там тебя никто не тронет.

Ханка вспыхнула румянцем на щеках, метнула на отца возмущенный взгляд.

– Вот еще! Меня и здесь никто не тронет.!

– Алекс тоже так считал. Тут творятся непонятные темные дела, и все крутится вокруг тебя и твоих новых друзей. Так что не перечь мне, дочь. Ты осталась одна, и я забираю тебя в свой стан.

– Не одна, – тихо прошептала она.

– Ах да, – Семен твой тоже может пойти с нами…

– Это туда, где убийц нанимают чтобы здесь непотребства творить, так как из местных желающих не нашлось? – тихо спросил Семен, сжав кулаки. – Это там безопаснее будет?

– Да как ты смеешь усомниться в моих людях?! – побагровел Чингисхан.

– Это вы в них сомневаетесь, иначе бы так не рассердились сейчас, – спокойно ответил Семен.

Хан сверлил его взглядом пару секунд. Семен чувствовал какая в том ярость бурлит. Ощущение было такое же, как в Лабрисе, когда двойник метал в него струи огня. Он осторожно мысленно потянул пламя ярости из души отца Ханки, впитал в себя и растворил.

Чингисхан глубоко вздохнул и неодобрительно покачал головой.

– Вся в меня! Я такой же в молодости был. Упрямая, смелая и своенравная. Тяжело тебе с ней будет, Семен. Может ты и прав. Мужчина должен брать ответственность, но и отвечать за свои поступки тоже. Значит обещаешь, что с ее головы ни один волос не упадет, да? Имей в виду – случиться что с дочерью моей, пожалеешь, что родился, – сказал он это незлобно, просто сообщил как факт.

– Случится что с ней, мне и жить незачем будет, – тихо ответил Семен.

Хан помолчал несколько секунд, глядя в окно.

– Много у меня детей было. На той стороне. Сыновья, внуки. Даже правнука видел. Но тут – все иначе. Когда устал я от жизни земной, явилась ко мне Умай – великая мать – и позвала сюда. Говорит, сделал на земле все что мог. Ждет тебя мир загробный и враг великий. Шел я умирать и сражаться, а вышло наоборот… сначала народ на новом слое расселить, да обустроить надо, потом с посольством на высшие слои съездить, отношения наладить… там и встретил вот мать ее, и в душе опять весна расцвела. Она упрямая была, еще хуже меня. Вместе мы жить никак не могли. Мне как народ свой бросить? А она из города уезжать в юрту не хотела. Но и порознь тоже не могли. Так и бегал со слоя на слой как юнец какой. Поэтому Ханка для меня особенная. Плод последней весны моей души. Я, на свою беду, бессмертен теперь. Когда-нибудь и ее переживу, но пока она для меня последний осколок весны, тепла, лета, да и вообще жизни. Береги ее, Семен. Пуще себя самого береги. Хотя по глазам вижу, что ты и так будешь.

Глава 39

Илья

Он надеялся, что Надя услышала крик и не сунется через завесу в центр, но стоило перестраховаться. Слишком уж она упряма.

Илья медленно повернулся к врагу.

Комната выглядела как больничная палата, будто ее выдрали из студии со съемок какого-нибудь американского сериала про врачей. В настоящих больницах такую никогда не встретишь: окна завешены жалюзи, так что внутренности разглядеть нельзя. Из манящей чуть приоткрытой двери лился теплый красный свет. Этот красный отблеск и был последним, что помнили жертвы. В памяти Ильи жили воспоминания всех детей, попавших в пасть этого монстра.

Комната ждала, ждала именно его. Она не торопилась нападать, ибо знала, что Илья шагнет внутрь добровольно, потому что, если смалодушничает и попробует убежать, то ничего не выйдет. Она все равно найдет его, а, кроме того, из-за спины вот-вот может появиться Надя, а вот ей встречаться с этим монстром точно не стоит. Пусть лучше тот займется перевариванием Ильи.