Урод

Я, признаться, боялся того, что скажет старший брат: около двадцати лет назад при угоне на работу на какой-то немецкий военный объект, откуда уже никто не возвращался, мама заменила папу старшим братом. И хотя все обошлось, и он чудом сумел сбежать и остаться в живых, поступок мамы был, мягко говоря, необъяснимым. Я сам слепо верил, что решение мамы пришло свыше, и что в пятнадцать лет послушный любящий мальчик и сын и не мог поступить иначе. Но годы могли изменить взгляд на поступок мамы и мальчика, тем более что мягкий и добрый брат сильно изменил после женитьбы свое миропонимание...

Я знал чуждые взгляды его жены и неуверенность брата в своих, и потому мысленно готовился к сражению не на самом удобном для этого поле, и времени – тоже. Но слово брата было о неистощимом юморе мамы, о лидерстве и достоинстве, и я зачехлил оружие. А напряжение пришло к столу с другой стороны: слово в завершение попросила Мэри, племянница мамы, которая ухаживала за ней несколько месяцев перед кончиной, мягкая, замкнутая, неразговорчивая, очень похожая ликом на маму женщина.

- Как-то, когда маму отпустила боль, - рассказала Мэри, - я, конечно, глупо, но спросила ее: "Рахиль, кого ты больше любишь из своих детей?"

Я знала, кажется, правильный ответ, но услышала совсем другое:

- Я скажу, но ты можешь это открыть только после смерти. Беру с тебя слово. Ближе всего мне – Сема, он так... смеется.

Все посмотрели в сторону старшего брата. Но туда можно было не смотреть: в тиши, которая возникла внезапно, отчетливо слышались очень жалостливые несдержанные всхлипы. Я, как всегда, неуклюже разрядил обстановку:

- И что мы плачем, маленькие?! Правды не любим? Я – самый красивый, умный и скромный, это очевидно, и мама, тоже умная, в этом просто разобралась. Походил в фаворитах – и хватит, уступи место более достойному!

Все рассмеялись, но плач только усилился. Не мог мужчина, в котором всегда сидит ребенок, а в этом случае – еще обласканный, это признать!

- Ладно, открою тебе, бестолковому, тайну, которую бережно хранил двадцать лет.

… И рассказал всем ту старую историю с "уродом". Брат недоверчиво, сквозь слезы, посмотрел на меня:

- Все ты врешь, балабол!

- Ты чего это?! Пожалел бы, дубина! Мама жалела, урод, как-никак! Всем меня жалеть положено!..

Теперь уже рассмеялись все.

Эпилог

У меня вскоре родился сынишка, который, очевидно, еще в утробе подслушал историю "уродства" и, даже любя папу, все же не рискнул явиться в этот мир с его лицом, а позаимствовал его у мамы, и такое, что даже придирчивая бабушка не смогла бы не признать его красивым и родовитым. А я по-настоящему, не книжно, узнал, что такое акселерация: парень рос не по дням, а часам, и был истинно балабол, но добр, и разрешал говорить и другим тоже, и умел замечательно слушать. А наши семейные предания приводили его в такой неописуемый восторг, что я даже понял, кто первые авторы аплодисментов актерам, ораторам и вождям – безусловно, дети. А наш "акселерат" не только имитировал аплодисменты ручонками, но и предварял, пританцовывая, Петипа...

А когда наступила пора вопросов, полил дождь головоломок, которые без Googl-a. Они имели один непробиваемый ответ: «подрастешь – узнаешь!» Но были, навеянные историей нашей семьи, вопросы просто тупиковые:

- У бабушки Рахили был очень умный и богатый папа, да?! И почему тогда он верил в Бога?! Разве он есть? Где он, кто его видел? И почему Бог позволил убить очень хорошего верующего дедушку?..

Откуда в детской головке, которая еще вчера с плачем упрекала маму, подавшую на стол великолепно и вкусно приготовленный телячий язык, «вы все плохие, вырвали у невинного теленка язык, и радуетесь, он же не врал!», такие завальные вопросы?

Ответов на это у меня, конечно, нет, но и отмолчаться у этого мальчика тоже было невозможно:

- Бог –

это, сыночек, чудо! Ты же веришь, что мертвую царевну воскресил чудо-поцелуй любящего? Без Бога нельзя, человек умен, но слаб противостоять плохим соблазнам, и особенно хорошие люди беззащитны, и без Бога-чуда никак нельзя. Самые-самые умные тоже верили, что эту красоту вокруг, этот лес, эти скалы, наше синеглазое озеро, и рыб, что мы вчера удили, и этот умный муравейник не люди сотворили? Тогда кто же?! А дедушку убил не Бог, а другие плохие люди, и даже тоже – во имя Бога, другого, чужого Бога. У таких людей другие Боги. Почему такое должно быть, твой папа не знает. Много очень мудрых людей ищут ответы на эти вопросы, но это, ребенок, не математика, где мы с тобойсами с усамии находим сложные решения. Порадуй папу, сынок, ты же умный! Найди когда-нибудь ответы на свои вопросы: я очень хочу быть папой того счастливого человека, который решит эти задачи.

Этот парень решил по жизни много замечательных задач. Но эту он – не решил, не успел, оставил своим детям ...

Boston, 27.11.11