Уроборос

То, что Оливер стал разговорчивее, явно было знаком, что двигаюсь в верном направлении. Решив его послушать, я опустилась на корточки, разглядывая ближе свое лицо. Давай, Исида, поболтаем. Закрыв глаза, я снова прогоняла каждое слово Безмолвной.

“Снова встретились, хоть ты и не помнишь”

С этим пока повременим, но я точно признаю, что такое могло быть. Это что-то большое, к чему я пока не готова. Коснувшись пальцами воды, я вновь погрузилась в воспоминания. Каждое слово. Все в моем подсознание вело меня к этому дню, я не сомневалась. И сейчас было предельно важно услышать их по-новому. Увидеть второе дно.

“Именно так меня и звали при жизни”

Как я раньше не увидела этого? Самое простое, элементарная подсказка. Безмолвная же напрямую говорит, что до Исиды ее не было. Она началась с Исиды. Надо было заметить это раньше, еще три года назад. Застонав, я расправила ладони, пытаясь ощупать свое отражение.

“Тебя ждут Врата”

Еще одна подсказка. Это про связь, точно, я уверена. Ведь ее может разорвать только смерть. Поэтому Врата ждут. И про то, что я — человек, а люди не живут дольше ста лет. Если бы Безмолвная была богом, Врата ее не ждали бы.

“Я не заберу свой Дар. Но он останется здесь”

Что я подарила себе? Тогда я подумала, что она про мою жизнь, но ведь это не имело никакого отношения к Безмолвной. Нет, она говорит о чем-то другом. При нашей встрече, которая не единственная, я что-то подарила себе.

“Выбор, которого мне никто не давал”

Безмолвная, что так сложно. Застонав, я вновь поводила руками по воде, словно она действительно могла напомнить мне что-то. Ну давай же, Валери, соображай быстрее.

“Годы, века мучений в очереди, которой нет конца”

А вот к этому, похоже, я еще не готова. Про какую очередь она говорит? У Врат? Но тогда это не имеет никакого смысла. Или… Слова снова пролетали в голове, ища нужные. Я практически ощущала, как мозги вскипают, но это было важно. Найти их. Зацепиться за что-то, чтобы понять.

“Он всегда делает такой же выбор. Много лет ушло у тебя на то, чтобы перестать противиться этому, верно?”

Твою мать. Выпрямившись в полный рост, я упала на берег, судорожно пальцами пробегая по рисунку. Сердце грохотало в ушах, а горло пересохло до самого желудка, тупой волной боли отдаваясь в теле.

Она не называет имени, кроме моего.

Она говорит “Он”

“Всегда”

Сердце стучит в ушах, а я снова и снова провожу пальцем по берегу.

Почему я выбрала образ Оливера?

При каких обстоятельствах я могла встретиться с собой?

Какой Дар я дала самой себе?

Облизав пересохшие губы, я подняла взгляд на Оливера, что внимательно наблюдал за моими действиями. Странные слова Норы возникают в голове. Спутанные воспоминания.

— Уроборос, — прошептала я, водя пальцев, возвращая спираль, — связь остановила движение времени. Перерождения нет, Врата захлопнулись в момент, когда Алан вернулся к живым, — сердце стучит уже во всем теле, я не понимаю, где то, что помнит Валери, а где поток Исиды проникает в кровь, растворяя печати. Я лишь чувствую, как слезы заливают лицо, не давая рассмотреть ничего вокруг.

— Всевышний каждый раз должен выбирать между моей жизнью и жизнью всего Мира, — сглотнув слюну, я поднимаю глаза.

Конец сталкивается с началом. Сколько это длится? Как долго? Сколько уже было таких циклов по шестьсот лет? Сколько раз рождались и умирали все эти люди в Эписе? На земле? Сколько раз несчастные души томились у Врат, возвращаясь обратно в следующий цикл.

Сколько из них сходит в итоге с ума, подобно мне?

Нора же тоже на грани этого, верно?

Оливер поднимается на ноги, отряхиваясь от несуществующей пыли.

Он вновь не открывает рта, но я уже знаю все, что он скажет.

Я скажу.

— В попытке исправить то, что они натворили, когда время еще не остановило бег, он целеустремленно двигается вперед. У Всевышнего все получается. Он продумывает план до мельчайших деталей и возрождает Безмолвную и Сильнейшего. Но совершается нечто, к чему он не готов.

— В выборе, между миром, и жизнью в аду с дочерью он выбирает второе, — тихо шепчу я, — они создают свой загробный Мир в Пограничном лесу. Только вот держать и очищать души нечем, поэтому они торопятся.

Оливер кивает, сложив руки на груди.

— Если эти пятьсот с лишним лет ему с Безмолвной удается очень плохо удерживать то, что осталось от равновесия, то вывод тебя из игры с твоим бессмертием обрушивает все. Все трое, — он снова кидает взгляд на качели, снова в игре, только двое из них понятие не имеют, что и как нужно держать. Цикл захлопнулся. Конец столкнулся с началом.

— И запустился заново, — прошептала я обескровленными губами, — только он ничего не может изменить. Для того, чтобы подойти максимально близко, он должен повторять все как можно точнее. Скорее всего он даже вспоминает все не сразу, а после какого-то непоправимого момента. Но в последний цикл он меняет.

Оливер кивает, а я чувствуя, как слезы высыхают на глазах.

— Я меняю. Что-то случилось в предпоследний раз. Черт! — я бью кулаком по земле, — Все, я не могу дальше, мне нужно вспомнить, Оливер! Это слишком, я должна вспомнить.