Уральские сказы - III

— Разукрасилась, куча! Отрепье последнее надо, а она шелковое напялила. Как у березового пня ума-то… «У тятеньки свои пароходы были», — передразнил он. — Ляпни только про это — изувечу! — И в виде задатка Бурый сунул кулаком в среднюю шаровидность.

Антонина вскрикнула, но Бурый так свирепо посмотрел на нее, что она сейчас же стихла, только прошептала:

— Что ты, что, Евстюша?

— А то… Сдирай эту шкуру, надень самое простое… Слышишь? Да о пароходах у меня чтоб — ни-ни… Знаешь, — перешел Бурый на ласковый тон, — лучше бы ты совсем не показывалась…

— А как же?.. Чай кто разливать будет?

— Фаинка пусть разольет…

— Вон что! — вдруг визгливо вскрикнула Антонина. — Это чтоб в своем-то доме… полюбовницу завел… за хозяйку допустить. Не бывать этому. Пока жива буду, не допущу.

Бурый зажимал рот жене, но она вырывалась и продолжала выкрикивать.

Как большинство некрасивых женщин, Антонина была ревнива и уже давно подозрительно смотрела на отношение Бурого к Фаине. Предложение Бурого оказалось последней каплей, переполнившей чашу, и Антонина перестала стесняться. Бурый избил бы ее, если бы не было правды в ее словах. В мыслях он давно уже ставил Фаину на место своей постылой жены. Обратился к сидевшей тут же старухе матери.

— Хоть бы ты, мамонька, образумила дуру. Кричит ни-весть что, а вверху посторонние люди. Да замолчи ты, куча! — уж сам крикнул он на жену.

Старуха, мать Бурого, казалась равнодушной. Перебирая спицы вязания, она откликнулась на какие-то свои старушечьи думы.

— Я же тебе, Тонюшка, говорила, а ты все спорила! Печь видеть, — беспременно к печали. — И, немного оживившись, стала рассказывать: — Сажу будто я хлебы, а печка долгая-предолгая… конца ей нету…

Бурый махнул рукой и вышел.

Крик внизу был слышен приезжим, и Преснецов спросил у Фаины:

— Наследство делят?

— Кто их знает, — ответила Фаина. — Из-за нарядов, поди…

— Из-за нарядов? — с недоумением спросил Преснецов.

— Да, видишь, хозяйка у нас любит барыней рядиться, а самому это не по нраву. Он совсем у нас по-другому ходит.

— А-а, — понимающе протянул Преснецов. — Из барского роду, видно?

— Пароходы у отца-то были. В Сумерятах затон…

— Архипа Фадеича дочь? — как будто испугавшись, спросил Преснецов.

— Знавали, видно?

— Да так… работал у них немножко, — небрежно ответил Преснецов, а Фаине опять показалось, что он чем-то встревожен и потерял прежнюю свою уверенность.

«Как костью подавился», — подумала она и еще более удивилась, заметив, что Преснецов украдкой поглядывает на люк из нижнего этажа.

«Боится будто», — сделала вывод Фаина и тоже насторожилась.

Когда Преснецов спросил, на каком положении она живет у Поскотиных, Фаина уклончиво ответила:

— При своей семье живу. Квартиранты мы. Помогаю по малости.

— Так, так, — кивал головой Преснецов, но было видно, что ответы нисколько не интересуют его, что он спрашивает только для того, чтобы скрыть свою внутреннюю тревогу.

Инженеры после размолвки около лошади, видимо, дулись друг на друга. Старик, заложив руки за спину, расхаживал по комнате и время от времени останавливался перед стеной, где были развешаны фотографии с видами окрестностей Нагорья. Молодой стоял у раскрытого окна в прежней позе отчужденности, полного безразличия ко всему. Даже клетчатого плаща не снял с руки. Старик изредка взглядывал на него, чаще обыкновенного взмахивал головой, но ничего не говорил.

Когда Фаина через люк спустилась вниз, Преснецов сейчас же вышел по парадной лестнице во двор.

Пройдя к противоположной стене двора, он сел на сложенные тут бревна и достал папиросу. Похоже было, что поджидает хозяина, но глаза бегали по окнам нижнего этажа. В этой половине как раз приходилась кухня, и Преснецову хорошо было видно старуху с вязаньем и стоявшую около печки Фаину. Посидев с минуту, он медленно поднялся, вышел за ворота, прошел мимо окон лицевой стороны дома и куда-то исчез.

Появился почта одновременно с Бурым, который поднялся с берега реки.

— Ну, как улов, Евстигней Федорыч? В садке-то ловко ловится? — добродушно встретил он хозяина. Заглянув в кошелку, одобрительно крякнул: — Ого! Для больших купцов такую раньше варили, — и вздохнул: — Только… как ее есть-то теперь?

— А что?

— Плавала ведь, — осклабился Преснецов. Будто редине в облаках после затяжного ненастья обрадовался Бурый.

— Это-то? Хе-хе… Если пожелаете, в лучшем виде подливчик соорудим…

Хе-хе… Расстараюсь для дорогих гостей… Шутник вы… Плавала, говорите…

Хе-хе… Поплывет и у нас…

Такой переход, видимо, не понравился Преснецову, и он охладил восторг Бурого.

— Не для себя я… Старик наш большой на это любитель. Нельзя не уважить — специалист. Знаете ведь, все им предоставлено… Работай только…

— Понимаю, — подтвердил Бурый, — водочку потребляет, или как?

— Светленькое больше…

Фаина, вышедшая из кухни, стояла у воротного столба и из-под руки смотрела в сторону леса, как будто кого ждала. На самом деле — ей хотелось узнать, о чем говорит приезжий с хозяином.

— Что ты, Фаинушка?

— Петюньки где-то нет у нас. Вот и смотрю, не идет ли.