Упрямица

– Да, но зато мы сохраним свой образ жизни и законы, которые установили еще наши благородные предки. Если республиканская чернь добьется успеха, их вождь тут же даст каждому из ему подобных право голоса. А тогда, поверьте, недолго просуществуют наши гасиенды! – зловеще предупредил дон Энкарнасион.

– А как насчет гринго? Ходят слухи, что они готовят интервенцию и вот-вот постучатся к нам в дверь. Они уже снабжают Хуареса оружием.

– Тем более есть смысл его убить. Без него им только останется, что махнуть на Мексику рукой. Вторгаться в нашу заварушку для них будет все равно что совать голову в мельничные жернова, – уверенным тоном заявил Мариано.

– Смерть Хуаресу! – подхватил дон Герман и поднял бокал.

– И да здравствует наша Мексика! – добавил Мариано с циничным смешком.

Николас слушал все это с нарастающей в душе злобой. Мерзавцы! Грязные, подлые ублюдки! И предатели. Им безразлична судьба Мексики так же, как и участь несчастного императора Максимилиана. Испорченные, эгоистичные, они ради своих классовых привилегий и привычного комфорта согласны ввергнуть целую страну в анархию в тщетной попытке остановить колесо истории. Как часто в своих странствованиях по миру Ник сталкивался с подобной ситуацией. Но тогда его это не касалось лично.

Почему же сейчас в нем пробудились иные чувства?

Он приучил себя смотреть на вещи с позиций высокорожденного креола дона Лусеро Альварадо, выросшего в этих местах и после долгого отсутствия вернувшегося к домашнему очагу. Он надел на себя чужую личину, постарался думать и поступать, как Альварадо. Но в глубине своего существа он все же остался прежним Николасом, интересы класса гасиендадо не были ему близки, так же далек он был от республиканских идей Хуареса. Нику всегда приходилось думать только о себе, иначе он бы и не выжил.

Но затея с переодеванием приняла серьезный оборот, и неожиданно для себя Ник ощутил, что Мексика как бы усыновила его, распахнула перед ним материнские объятия. Он проникся любовью к этой суровой земле, понадеялся, что наконец обрел родину. И вот теперь судьба Мексики висела на волоске и зависела только от того, останется ли в живых маленький упрямый индеец, чьи воины гордо шли навстречу пушечным жерлам с мачете в руках.

Что мог сделать Ник?

Стоя во мраке, он выслушивал проклятия в адрес безбожника Хуареса, но никаких деталей предстоящего покушения в кабинете не обсуждалось. Он узнал лишь то, что Мариано Варгас берется «провернуть это дельце», как тот сам выразился, вместе с «верными людьми» из Чиуауа.

«Что ж, собирайся на полночную прогулку, Мариано! Я буду твоей тенью!»

Луна служила помехой для Ника, но в чем-то и помогала ему. В лунном свете он разглядел, как Мариано покинул через задний вход крыло дворца, где располагались хозяйские покои, и пересек широкий двор. По пути он часто оглядывался по сторонам, словно подозревал, что за ним могут наблюдать. Или он всегда так осторожен? На открытой местности при яркой луне следовать за ним и не быть при этом обнаруженным будет почти невозможно.

Николас увидел, что Мариано вывел из конюшни одного из самых великолепных жеребцов. Прекрасно! Светлой масти золотистый конь будет виден издалека. Наоборот, жеребец серо-стальной окраски, подаренный когда-то Нику щедрым Лусеро, как бы растает в лунном свете.

Дождавшись, когда Мариано отъедет на порядочное расстояние, Ник вскочил в седло и отправился вслед за ним по дороге, ведущей в Чиуауа.

Примерно в пяти милях от гасиенды Мариано свернул в узкое, извилистое, заросшее кустарниками ущелье. Это могло быть ловушкой. Фортунато спрятался в густой тени растущей неподалеку пинии. Несколько минут прошло в напряженном ожидании, и вот другой всадник подскакал ко входу с противоположной стороны и углубился в ущелье. Он проехал мимо Фортунато совсем близко, но широкие поля сомбреро затеняли его лицо.

– Черта с два я что-нибудь узнаю, если не подберусь к ним вплотную, – обратился Ник к своему коню и верному товарищу.

Место встречи двух заговорщиков оказалось не так далеко – ярдах в трехстах от входа в ущелье. Завидев их лошадей, Ник тут же спешился, достал из седельной сумки подзорную трубу и начал осторожно красться вперед, пока не нашел подходящего укрытия за глыбой песчаника, скатившейся когда-то со склона. Подходить ближе уже было рискованно. Отсюда, с расстояния в сорок ярдов, он мог разглядеть кое-что существенное в свою трубу, если луна, конечно, не сыграет с ним злую шутку и не вздумает спрятаться за облако.

Из-за шума ветра, дующего в узком каньоне, как в вытяжной трубе, он не различал слов, но увидел, что незнакомец передал младшему Варгасу папку с бумагами. Оба сообщника расхохотались, потом поговорили еще немного, и тут Мариано предложил своему компаньону что-то, и тот взял… «О Господь, ты на моей стороне», – с облегчением подумал Фортунато. Это была сигара!