Управленческая элита. Как мы ее отбираем и готовим

Террористический акт содержит несомненное этическое зло и несет большое человеческое горе, и об этой стороне хорошо известно.

Иногда террористический акт является почти единственной оборонительной мерой против деспотической, жестокой и безнравственной власти, ликвидировавшей всякую возможность своего легитимного изменения со стороны народа, что является в какой-то степени нравственным оправданием для террориста, и об этой стороне тоже хорошо известно.

Террористический акт, даже адресного характера, направленный против конкретной личности часто влечет за собой человеческие жертвы, помимо этой конкретной личности.

Более того, когда террорист оказывается перед нравственным выбором: достичь цели акта даже путем побочных жертв или отказаться от него, чтобы не пострадали невинные люди, он выбирает первое. И об этом тоже хорошо известно.

Этот нравственный выбор (здесь речь идет, конечно, о террористах-личностях, а не о террористах-зомби) не может быть комфортным (мягко сказано!) для человека со здоровой психикой и поэтому к нему неизбежно подтягивается идеология терроризма в ее осознанном или подсознательном виде с разделением населения на «героев» и «толпу» (названия могут быть и иные), снижающая человеческую ценность невинных жертв, низводя ее к ценности животных. Это тоже более или менее известно.

А теперь поговорим о менее известном. Что, собственно, дает основания «герою» на столь высокомерное отношение к толпе?! Может и нет никаких объективных оснований?

Все-таки кой-какие основания есть.

Террорист ведет определенный образ жизни, связанный с постоянной смертельной опасностью не только для окружающих, но и (прежде всего) для него самого (средняя продолжительность жизни у террористов невелика). Эта опасность заставляет его серьезно относиться к собственному поведению и стараться избегать ошибок. И он в этом если доживает, то преуспевает, т. е научается хорошо различать «пустое и твердое. То, на что нельзя опереться – провалишься! И то, на что можно опереться!» И поскольку он живет и действует среди людей, его «пустое и твердое» зависит и от того, в какой степени они умеют различать «пустое и твердое», они – чья жизнь не сопряжена со столь высокой степенью опасности. И он видит разительную разницу между собой и своими подельниками, с одной стороны, и обывателями, которые как малые дети путают слова и дела, не умеют точно передать текст, точно рассчитать время, отличить факт от мнения о нем, а человека от его имиджа. Такая разница не только ему заметна, но еще его и раздражает, поскольку доставляет ему лишние хлопоты, за исключением тех случаев, когда бывает ему на руку. Это раздражение является психологическим основанием на разделение «мы» и «они».

«Мы» – умелые, хладнокровные, точные, расчетливые и предусмотрительные, умеющие принимать на себя ответственность и выполнять обещания в точном соответствии с договоренностью, толково составить и точно выполнить инструкцию.

«Они» – бестолковые, необязательные, суетливые путаники, на чьи слова нельзя с уверенностью положиться, подверженные эмоциям, способные не понять, полениться, опоздать, не выполнить, придумав отговорки.

С «нашими» можно иметь дело, а «их» имеет смысл только использовать.

С «нашими» интересно, каждый день наполнен событиями – даже простое ожидание, но в ситуации опасности – нескучно. У «них» даже праздники и развлечения скучны, и в их жизни между датами рождения и смерти прочерк – ничего не происходит.

Однажды попав в круг «наших», уже никогда и ни за что не захочешь из него выходить, поскольку жизнь за его рамками – не подлинна, скучна, пресна, суетлива и бестолкова. Кто знал подлинную жизнь, не захочет довольствоваться лишь ее скучным суррогатом из папье-маше.

Я постарался максимально и даже романтизированно изобразить то основание, которое в определенной степени поддерживает идеологию «чистого» терроризма. Другое дело, что сегодня «чистый» терроризм практически неразличим на сером фоне терроризма как бизнеса и бизнеса, использующего террор «как последний аргумент», а то и просто – как наименее затратный.

Из сказанного сделаем лишь один вывод:

способность к точному различению «пустого и твердого» подталкивает к пренебрежительному отношению к тем, кто не умеет этого делать.

Чтобы не ступить на зыбкую почву идеологии терроризма, в которой жертвы измеряются не человеческими судьбами, а количеством тел, необходимо вырабатывать в себе то качество, которое Конфуций ценил превыше всего в людях:

снисходительность,

поскольку, чтобы быть снисходительным, надо быть сильным, справедливым, сострадательным, добрым и мудрым.