upload

Это не важно. Сейчас ничего не важно.

― Августа! ― кричит он снова.

Я не останавливаюсь и не собираюсь это делать.

― Августа, постой! Куда ты? ― Егор догоняет меня и старается идти со мной наравне.

― Мне надо… ― бормочу я бессвязно.

― Да погоди ты! ― он хватает меня за локоть и резко тянет назад.

Тогда я останавливаюсь. Я часто и громко дышу.

― Куда ты собралась? ― спрашивает меня Егор.

― К Ангелу, ― на выдохе отвечаю я. ― Пойдем со мной.

Мое предложение ставит его в тупик. Я вижу в его глазах желание согласиться, но так же

он сильно растерян, и именно это сбивает его с толку.

92

― Прямо сейчас? А как же уроки? Я не… я не могу… Сегодня контрольная по физике,

и…

Я не дослушиваю его, так как понимаю, что он не пойдет, и бегу к раздевалке.

― Августа! ― кричит уже беспомощно Егор, но я игнорирую его.

Я сбегаю с уроков.

Я знаю, что мне за это влепят выговор. Но важно ли это сейчас? О Господи, нет. Это

совершенно не важно. Я бегу к дому Ангела со всех ног. Я забываю о том, что мне нельзя

совершать физические нагрузки, а еще мне нельзя волноваться, и тем более противопоказано

комбинировать первое и второе. Но опять же, это не важно. Мое сердце может подождать и не

разорваться от напряжения до того, пока я не поговорю с Ангелом.

Я едва могу передвигаться, когда залетаю в подъезд его дома и замечаю на себе

удивленный взгляд консьержки. Я иду к лифту и жму, не переставая, на кнопочку, будто это

как-то может ускорить процесс. Когда лифт приезжает, я захожу в него и еду вверх. Я думаю о

том, что меня, возможно, снова попросят уйти родители Ангела. Но сейчас я настроена весьма

решительно и не собираюсь отступать, пока лично не поговорю с ним.

Я подлетаю к двери семьи Самарских и громко стучу в дверь, забывая про звонок. Нервы

на пределе, голова гудит, я с трудом сдерживаю слезы.

Я забываю, что колочу, не переставая, уже минуту, или больше, и перестаю это делать

только тогда, когда дверь открывается. На этот раз передо мной стоит мама Ангела.

― Августа? ― удивлена Виолетта Александровна. Она выглядит уставшей, и нет былой

бодрости. Глаза… о, в них столько печали. ― Ты почему не в школе? Разве у вас нет уроков?

― Нет… то есть да, ― лепечу я. ― Я пришла проведать Ангела.

― Он сейчас спит, ― тихо отзывается Виолетта Александровна. Меня накрывает волной

отчаяния. ― Но проходи. Попьем чай на кухне, ― она вздыхает и грустно смотрит на меня. ―

Я все тебе расскажу.

Я готова броситься ей на шею и утопить в благодарностях. Я радостно улыбаюсь и

прохожу в квартиру. Раздеваюсь, и мы идем на кухню. Я смотрю в сторону комнаты Ангела, и

мне хочется побежать туда, открыть дверь и увидеть его. Но все эти действия ― только в моих

мыслях.

Виолетта Александровна включает чайник и садится за стол. Она жестом просит присесть

рядом. Я сажусь.

― Витя рассказал мне, что Ангел вчера устроил, ― говорит Виолетта Александровна. ―

Извини. Сын, он просто… ему нелегко сейчас, Августа, ― она потирает рукой лоб и тяжело

вздыхает.

― Что случилось? ― этот вопрос не давал мне покоя всю ночь, и вот, наконец, я задаю

его.

― Я и сама не понимаю, милая, ― голос женщины начинает дрожать, и она не смотрит на

меня, ее голова низко опущена. Я больше чем уверена, что она плачет. Я тоже на грани того,

чтобы залиться горькими слезами. ― Все каникулы он жаловался на боль в спине и онемение

ног, а за пару дней перед тем, как… ― Виолетта Александровна резко обрывает себя и молчит

какое-то время. Я с тревогой наблюдаю за ней. Я вижу, как дрожит ее рука, которой она

прикрывает пол лица. ― Два дня у Ангела был сильный жар. Мы думали, что это простуда, но

четыре дня назад он проснулся ночью. Он кричал, ― Виолетта Александровна переходит на

шепот. ― Мы с мужем проснулись и не знали, что делать. Ангел сказал нам, что не чувствует

своих ног, ― наконец, женщина поднимает голову и смотрит на меня с таким глубоким

отчаянием, что я невольно начинаю плакать. Ее глаза красные, в них стоят слезы. По моим

щекам они тоже текут.

Каждая клеточка моего тела наполняется болью. Я заполнена ею от макушки головы до

кончиков пальцев ног, но чувствую и то, что внутри меня ничего нет.

Ангел не говорил мне. Ничего. Ни того, что у него болит спина, и немеют ноги. Ни того,

что у него был жар. И то, что он… он не может ходить. Я потеряна, все потеряно, и я не могу

собраться с мыслями. Я ничего не могу, только сидеть и плакать.

93

― Мы повезли его в больницу, ― слышу я разбитый голос Виолетты Александровны. Я

заставляю себя поднять глаза. Женщина вытирает слезы со щек и шмыгает носом. ― Врач

сказал, что у Ангела паралич конечностей из-за травмы спины, которую он получил в

результате аварии. Еще доктор сказал, что сын, возможно, больше никогда не сможет ходить,

― и она снова плачет. На этот раз сильнее. ― Понимаешь, Августа? Ангел может никогда не

встать на ноги. Он не будет ходить, Августа. За что все это моему мальчику? ― мама Ангела