upload

Темно-фиолетовый шелк простыни… Смятой простыни, Элеоноре снова снились кошмары с Дня Ягнят, она металась, что нередко с ней происходило. Девушка спустила с кровати босые гладкие ноги и поморщилась, когда стопы коснулись холодного камня. Сунув ножки в домашние туфли, Элеонора медленно поднялась с постели и поежилась от вечного холода в замке. Черная сорочка от него не защищала, будучи кружевной и весьма тонкой. Элеонора накинула черный же уютный и теплый халатик, поправила длинные волосы и направилась в примыкающую к спальне ванную. Это были ее личные комнаты, граничившие со стороны спальни с покоями Димитра, а со стороны ванной – с покоями ныне покойного Ватли. При мысли о том, что она избавилась от этого уже порядком ее доставшего ифрита Элеонора только радостно улыбнулась – Ватли с той самой злополучной клятвы не давал ей отдыха, то и дело спрашивая, чем порадовать его Госпожу. Случалось, он вообще часами тихо млел где-нибудь в углу ее лаборатории, наблюдая за ее руками, лицом, выклянчивая у нее улыбку… Если бы девушка не знала, как сильно он ненавидел ее раньше, решила бы, что Ватли по ней сохнет. Но суть клятвы ифрита была таковой, что если дать ее тому, кого ненавидишь, она станет лишь прочнее. Чем сильнее ненависть – тем больше привязанность и желание угодить. Хотя такие случаи, как с Ватли, были огромной редкостью…

За те дни, что уже прошли со встречи с Кэтрин, Элеонора привыкла и к отсутствию Ватли, и к тому, что Реддла в замке больше не было. По последнему женщина скучала, она за два месяца общения с ним приучилась к тем беседам на самые разные любопытные темы, которые они вели. С ним можно было поговорить о чем угодно – от философских вопросов до обыденных тем вроде работы в аврорате, законности и незаконности методов мракоборцев. Реддл даже в зельях разбирался так, что дал бы фору иным ее студентам. А еще он рассказывал ей о своей жене, Розалине, когда они сравнивали два Ордена. Да, и до таких разговоров у них доходило дело, и хотя оба они были весьма осторожны и скрытны, разговоры эти были интересны и давали пищу для размышлений…

Элеонора не знала лично эту женщину, но много о ней слышала и отчасти начала ее уважать. Конечно, покойная миссис Реддл наделала в жизни много ошибок, понимала Бутти, но кто их не делает? Это даже делало валькирию Розалину человечнее, обычнее, как-то… Теплее, пожалуй. К тому же искренность и то тепло, что Розалина дарила миру вокруг, стоили хотя бы половины ее ошибок и промашек. Элеоноре иногда и самой чертовски хотелось быть искренней, перестать врать всем вокруг, сбросить маску холодной высокомерной Хранительницы, с одинаковым спокойствием попивающей кофе и вонзающей кинжал в сердце некогда близкого человека. Хотелось хотя бы ненадолго стать снова обычной женщиной, радующейся цветам и улыбке любимого человека. Но любимого человека у нее не было и не предвиделось, а цветы ей дарили последний раз во время ее «романа» с Рисменом. Розы, которые она никогда не любила. Почему-то тогда она не обратила внимания, что ему, по сути, неважны были ее слова о розах, а она не раз говорила, что терпеть их не может. Воистину, решила Элеонора много позже, влюбленность ослепляет…

Ей не хватало сейчас не только Реддла и общения с ним, но еще и комплиментов Тадеуша, которыми он щедро осыпал ее всю последнюю неделю работы с его сознанием. Эти сеансы восстановления его памяти отнимали у нее больше сил, чем тренировки, когда она училась быть Хранителем. Зато ифрит осыпал ее комплиментами, как только решил, что ему уже двадцать лет. И если бы это не звучало из уст человека, у которого было расстройство рассудка, она была бы счастлива и ей было бы вдвойне приятно слышать, что она нравится кому-либо, слышать теплые слова. А так это было мило, вызывало у нее улыбку, и не более того. И все же ей этого не хватало…