Упавшие как-то раз

На площади, перед оперным театром, расхаживали модно одетые дамочки, обмахивались веерами пожилые представительницы знати, курили изысканный табак джентльмены во фраках. Двери театра вот-вот должны были распахнуться. Как я поняла из рассказов Арчи, здесь что ни вечер – то праздник. Каждый вечер какая-нибудь прославленная дива выходит на сцену, чтобы околдовать публику своим колоратурным сопрано да пощеголять в богатом убранстве. Опера для жителей страны Западных ветров значит даже больше, чем прием во дворце. Сами понимаете, при таком раскладе любая примадонна в два счета переплюнет короля, имя которому, кстати, Юлий.

- Арчи, Юлий, Эсфирь, - пробормотала я, проковыляв в неудобных туфлях к ближайшей скамейке. – Какие-то вы тут все разношерстные. Не местные, что ли?

- Верно рассуждаешь, не местные, - подтвердил мой спутник, присаживаясь рядышком. -  Эсфирь упала к нам, как вы, с неба, и поначалу твердила, что ее родина какой-то там Израиль. Юлий – ну, о Юлие пока речь вести рано. Ты сперва сама с ним познакомься. А я… Что я? Вроде бы всю сознательную жизнь в Мериламии провел. Что твой вековой дуб, укоренился. Но бывает, снится мне диковинный сон: часы на огромной башне отбивают полдень, улицы кишмя кишат блестящими повозками, течет, сверкая, в оправе серых берегов, судоходная река… Поди разберись, где мое истинное отечество, а где - мираж.

- А откуда ж ты французский так хорошо знаешь? Где выучил? Признаться, здорово ты меня с толку сбил при первой нашей встрече. Заговорил на родном языке – я и решила, что ты врунишка.

Арчи закинул ногу за ногу и небрежно достал из кармана сигару.

- Ах, вот оно что! Ну, тут я и сам ума не приложу. Это, судя по всему, врожденное. Словно рычаг у меня какой внутри: дернуло – начал изъясняться на одном наречии, снова дернуло – переключился на другое. Я много таких языков знаю, каких у нас в Мериламии и не существует. Помнится, в юношеские годы вздумал как-то поупражняться на лекции у профессора лингвистики. Так он меня из аудитории выставил, сказал, что я тот еще шут гороховый. Ох, как надо мной однокурсники потешались! С тех пор держу свой дар (если, конечно, сии сомнительные познания можно назвать даром) в секрете. А в твоем случае… м-м-м… интуиция у меня сработала, что ли? Какое-то шестое чувство. Порой мне представляется, что языков у меня в голове роится бессчетное множество – только знай, выуживай, в каком нужда. Точно как из коробки с инструментами.

Он выпустил струйку дыма и приумолк, проводив взглядом проплывшую мимо даму в платье с непомерно пышным кринолином.

- М-да, загадки, сплошь загадки! Я ведь и Эсфирь точно так же в люди вывел. Явилась ко мне на порог, исцарапанная, в лохмотьях, а сама – ни «бе» ни «ме». Мы побывали на месте крушения ее самолета (это у них так летающие машины зовутся). Ох, как она слезами-то обливалась, как руки заламывала! Горько глядеть! Муж ее, с коим они неразлучны были, катастрофы не пережил – оставил бедняжку голодать да скитаться по долам и горам. Целый месяц продержалась Эсфирь без лимна в кармане, а потом одни добросердечные люди направили ее ко мне...

- Ты говорил, она из Израиля? – робко перебила я. – Израиль и Франция – страны моего мира. В Мериламии, выходит, о них не слыхали?

Арчи помотал головой.

- Следовательно, мы с Пуаро очутились в иномирье, - заключила я, потупившись.

- Ну-ну, к чему такая похоронная мина? Если домой задумали вернуться, так и вернетесь – никуда не денетесь. А я вам помогу! Сомневаешься? Думаешь, плохой из меня помощник? – лукаво улыбнулся Арчи.

- Нет, не думаю и не сомневаюсь. Но всё-таки, как же так: о других ты осведомлен, а о себе что же?

- Точно снеговые сугробы в памяти, - признался тот. – Белым бело.

- Плохи дела, - проронила я, и оба мы вздохнули.

После минутного молчания Арчи приободрился:

- А знаешь, что я тебе скажу: мне и здесь привольно живется. Дом есть, денежки водятся, даже тетка какая-никакая захаживает. С королем мы на короткой ноге. С чего бы мне тосковать по твоему миру?

- Да вроде бы и незачем, - согласилась я.

Задул по-осеннему промозглый, сильный ветер. Стало накрапывать. Арчи бросил окурок в урну и словно бы нечаянно прильнул ко мне, потянувшись за зонтом. Мое раздражение от него не укрылось, и он тут же поспешил заинтересовать меня новой тайной.

- К твоему сведению, - игриво подмигнул он, - у меня козырь в рукаве припрятан. В случае безденежья твой покорный слуга всё равно останется на плаву.

- Что еще за козырь? – буркнула я, увидав его ухмыляющуюся физиономию.