Упадок и разрушение

-- Что вы на это скажете? -- спросил Поль мистера Прендергаста, подавая ему письмо.

Тот внимательно изучил его и изрек:

-- По-моему, ваш друг заблуждается насчет чувств, на его месте я бы так не полагался на голос сердца.

-- Да нет же, я про деньги спрашиваю.

-- Боже правый! И вы еще сомневаетесь. Немедленно соглашайтесь.

-- Это самое настоящее искушение.

-- Мой мальчик, вы согрешите, если откажетесь. Подумать только, двадцать фунтов. Жалованье за полсеместра.

Зазвонили к чаю. В столовой Поль протянул письмо Граймсу.

-- Как мне поступить?

-- Ты про денежки, что ли? Бери, пока не раздумали.

-- Боюсь, что все не так просто.

Поль думал про деньги на уроках, думал одеваясь к обеду, думал за обедом. В тяжкой борьбе принципы, усвоенные с детства, одержали верх.

"Если я возьму эти деньги, -- рассуждал Поль, -- я так и не пойму, правильно я поступил или нет. Мне не будет покоя. Если же я их не приму, я буду твердо знать, что поступил правильно. Отказавшись, я смогу уверить себя, что, несмотря на все нелепые приключения последних десяти дней, я по-прежнему тот самый

Поль Пеннифезер, к которому я всегда относился с уважением. Это превосходная проверка жизнеспособности моих идеалов".

Он попытался объяснить свое состояние Граймсу, когда они вечером сидели у миссис Роберте.

-- Может статься, моя позиция выглядит странной, -- начал он. -- Ничего не поделаешь, так уж я воспитан. На первый взгляд, деньги взять следует. Дигби-Вейн-Трампингтон баснословно богат, и эти двадцать фунтов он все равно прокутит или просадит на скачках. Устроенный им кутеж принес мне невосполнимые потери. Рухнула моя будущая карьера, а кроме того, я лишился одновременно ста двадцати фунтов годовой университетской стипендии и двухсот пятидесяти фунтов, что выплачивались мне ежегодно опекуном из отцовского состояния. Казалось бы, эти двадцать фунтов принадлежат мне по праву. Но, -воскликнул Поль Пеннифезер, -- как же тогда быть с чувством собственного достоинства? Из поколения в поколение мы, представители английской буржуазии, именуя себя джентльменами, вкладываем в это понятие среди всего прочего уважение к себе и презрение к благам, которые мы не заработали своим трудом. Именно это и отличает джентльмена от аристократов, с одной стороны, и от представителей артистической богемы, с другой. Да, я джентльмен и ничего не могу с этим поделать: таким я родился. Ни за что не возьму этих денег.

-- Я и сам джентльмен, старина, -- отозвался Граймс, -- и, опасаясь, что ты начнешь рассуждать именно так, как рассуждаешь сейчас, я решил оказать тебе маленькую услугу и спас тебя от тебя же самого.

-- Что значит -- спас?

-- Дружище, ты, ради бога, не сердись, но сразу же после чая я отправил твоему приятелю Поттсу телеграмму: "Вели Трампингтону срочно выслать сумму", -- и подписался: "Пеннифезер". А пока суд да дело, мой кошелек к твоим услугам.

-- Негодяй! -- сказал Поль и вдруг почувствовал неизъяснимое облегчение. -- Слушай-ка, а не выпить ли нам по этому поводу?

-- Умница! -- ответил Граймс. -- Причем на сей раз угощаю я.

-- За нерушимость наших идеалов! -- провозгласил Поль, когда принесли пиво.

-- Красиво говоришь! -- подал голос Граймс. -- Будем здоровы!

Через два дня пришло второе письмо от Поттса.

"Дорогой Пеннифезер!

Посылаю Вам чек от Трампингтона на двадцать фунтов. На этом наши с ним отношения, слава богу, заканчиваются. Не буду скрывать. Ваша позиция в данном вопросе меня удивила, но Вам, безусловно, виднее. Стиггинс на днях читает у нас доклад на тему: "Подавление сексуальных инстинктов и религиозное сознание". Ожидается потасовка. Вы ведь знаете, какое значение придает Уолтон мистическому началу, которое Стиггинс, со своей стороны, склонен недооценивать.

Ваш Артур Поттс.

Р. S. В "Учительском обозрении" на днях появилась весьма любопытная статья насчет новых методов обучения, практикуемых в средней школе Иннсборо с целью развития координации чувств учащихся. В рот ученику помещается небольшой предмет, форму которого он должен определить и воспроизвести на доске красным мелком. Вы не пробовали применять этот метод на Ваших уроках? Прогрессивно ли настроены Ваши коллеги?".

-- Зануда этот твой Поттс, -- заметил Граймс, ознакомившись с посланием. -- Самый настоящий зануда. Но дело сделано, а это главное. С тебя, брат, причитается!

-- Конечно, конечно, -- сказал Поль. -- Непременно отпразднуем это. Может, и Пренди пригласим, а?

-- Почему бы и нет? Ему это будет только на пользу. Он что-то совсем зачах. Закатимся вечерком в "Метрополь", что в Кимприддиге, и отобедаем там. Но сначала надо, чтобы старик уехал, а то он заметит, что никто не дежурит.

В тот же день Поль посвятил в планы мистера Прендергаста.

-- Знаете, Пеннифезер, -- сказал тот, -- это так любезно с вашей стороны, что я просто слов не нахожу. С превеликим удовольствием. И не припомню, когда я в последний раз был в ресторане. Пожалуй, что до войны. Во всяком случае, никак не после войны. Мой мальчик, я просто растроган. Это замечательная идея.