Untitled.FR11

Здесь штык или пуля, там - воля святая!

Эх, тёмная ночь, выручай!...

Будь хоть одна ты защитницей нашей!

«Слу...шай! Слу...шай!..»

- поднимая голос, восклицал Иван и продолжал читать дальше так, что у присут­ствующих пробегали мурашки по телу.

Затем наступило время романса. В этот день Паша с Иваном превзошли себя: голос Паши, высокий и чистый, в страстном порыве одолевал пространства зелё­ной улицы, умытой дождём, а Иван вторил ему мягким баритоном. У Зиночки и Ани не было слуха, они подпевали, обнявшись, вытирая платочками слёзы. Во­лодя, выпивший лишку, тоже заплакал, когда пели «Белую акацию». Боря старал­ся подпевать, а Санька, замерев, вслушивался в печальные слова о прошедшей любви, о которой напоминает дивный запах цветущей акации. Один Лёня, как Саваоф, сидел, сложа на груди руки, приподняв одну бровь. Он никогда не пел, но взгляд его туманился, когда его брат исполнял с Пашей романсы .

. Паша всегда будет вспоминать это первое лето, проведённое в собствен­ном доме. Она трудилась в саду и огороде, с превеликим удовольствием полола грядки, помогала мужу сажать деревья. Но неожиданно разболелась повреждён­ная нога, боль отдавала в бедро, стало тяжело наступать на ногу. Пришлось идти в больницу. Там она познакомилась с главным врачом, Ядыкиной Людмилой

Григорьевной, и та неожиданно предложила ей работу. Она сказала, что знает её мужа, что он очень достойный человек и что ему райком поручил заняться строи­тельством новой больницы. Паша от удивления только разводила руками.

- Ваня! Что же ты молчишь, оказывается, ты у нас строитель? - спросила она дома мужа.

- Пашуня, я не успел тебе сказать, да и дело ещё не вполне решённое. На пар­тийном бюро сельхозуправления присутствовал первый секретарь райисполкома. Когда я выступил с информацией о том, что местной больницы не хватает раз­росшемуся посёлку, он сказал: «Вот и поручим это дело Марчукову! Пусть для начала выберет место хорошее, потом мы рассмотрим конкретный проект и вы­делим под него средства. Жалобы от населения на тесноту в больнице поступают и в райком».

- А мне предложили работу в больнице. Оказывается, тебя там хорошо зна­ют!

- Ну да - пришлось побеседовать и с заведущей, Ядыкиной.

- Надо мне идти на работу, Ваня. Вот подлечусь, отвезу Саню в техникум, Олечка целый день в школе, а я - буду одна куковать? Как ты считаешь?

- Как для тебя лучше, так и поступай. От нас больница недалеко, да и новое место я присмотрел ещё ближе. От нас - через дорогу, в сосновом лесу. Очень живописное место!

* * *

В конце августа шестидесятого года Паша с Санькой сошли с поезда на Воро­нежском вокзале. Паша держала в руке новенький чемодан с вещами сына - ста­рый, с которым Паша ездила в медучилище в Усмани, сын забраковал.

Было жарко, и, двигаясь, к трамвайной остановке, они задержались рядом с полной женщиной в белом халате. Она манипулировала своими большими ру­ками с крохотными краниками под стеклянными колбами - две из них с разного цвета сиропом, третья - с газированной холодной водой. Газировка с вишнёвым сиропом для сельских жителей казалась волшебным напитком. Мимо ящика с мороженым «Эскимо» Санька тоже не мог пройти. Пока ждали трамвая, будущий абитуриент съел две порции и с тоской снова смотрел на ящик. Паша разволно­валась:

- Саня, хватит! Не дай бог заболеешь перед экзаменами!

«Саня, хватит!», «Саня, тебе нельзя, у тебя гланды!» - эти слова мальчишка слышал каждый раз, когда они приезжали в Воронеж, и по возвращении домой ему снились сны, в которых он становился обладателем целого ящика мороженого...